Ежегодно бюджет правительства скудеет на сотни миллионов рублей. Эти деньги направляются на создание медийной продукции. Помимо десятков СМИ, живущих за госсчет, чиновники на каждом уровне власти – будь то район или муниципалитет – считают должным поддерживать свой печатный орган бюджетными деньгами. Кто и как зарабатывает на медиазакупках, в интервью Лениздат.Ру рассказал анонимный участник рынка.
Фальсификации заявок, откаты, сговор заказчиков с исполнителями и угрозы – о том, что подобное является оборотной стороной медийных госзакупок, догадываются многие. Сегодня существование государственных СМИ все реже объясняется необходимостью очередного рупора правительства. Это прибыльный бизнес. О том, с чем можно встретиться на "диком поле" медиазаказа, Лениздат.Ру рассказал участник рынка. Редакция оставила за автором право остаться анонимным.
- Федеральный портал госзакупок пестрит объявлениями по созданию медийной продукции за государственный счет. Это и печатная продукция, и видеофильмы. Каков средний "прайс" петербургского медиазаказа и какова реальная себестоимость производимой продукции? Сколько зарабатывают исполнители?
- Петербургские госконтракты в сфере медиа, как правило, "ровные" по ценнику. Например, создание корпоративного журнала, включающее разработку концепции и макета издания, обычно обходится бюджету в 1 млн 500 рублей. При этом реальные затраты на выпуск такого СМИ – на уровне 500 тысяч.
Что касается газет, то тут с ценником сложнее – создание одного номера ежемесячной газеты тиражом 10 тысяч экземпляров по госзаказу стоит 200 тысяч рублей. Сделать ее можно за сумму в два раза меньшую. Еще есть книжная продукция. Правда, на ней много не заработаешь - рентабельность на уровне 10-15 %, в итоге чистая прибыль от выпуска книги на госсчет – на уровне 100 тысяч рублей.
Кроме того, сейчас растет объем заказного вещания - это и организация трансляций, и съемка фильмов о деятельности госорганов. За съемку документального фильма исполнителю платят порядка 100 тысяч рублей. А снять его можно за 10 тысяч. Впрочем, самый пик медиазаказа придется на более поздний период. Через месяц - два ведомства начнут активно сливать бюджет 2012 года. Бумаги и бюджетных денег будет много израсходовано. Однако до Москвы нам далеко.
- А в столице медиаисполнители сколько зарабатывают?
- Один из последних примеров – конкурс на издание газеты в двух объединенных районах Москвы, когда изначальная сумма госконтракта составила 25 и 26 миллионов рублей соответственно. Тираж по 3 млн экземпляров в год, издания еженедельные. Реальная стоимость таких работ – на уровне 10-15 миллионов в каждом из случаев. То есть цена завышена в 2 – 2, 5 раза.
Кроме того, в столице есть такие замечательные ведомства, как комитет по физкультуре и спорту, который раз в квартал разыгрывает примерно по 30 миллионов, которые распределяются городским СМИ. Деньги направляются на создание и размещение в СМИ рубрик о спортивной жизни столицы. То есть в этом конкурсе могут участвовать компании, которые выступают в качестве посредника между изданием и комитетом, создавая контент и договариваясь о его размещении.
Другой пример - Пенсионный фонд каждый год разыгрывает порядка 10 млн долларов, которые раздаются СМИ. Порядка 60 миллионов рублей от этой суммы идет на прессу, 150 – на телевидение. В наших северных широтах таких денег не водится.
- Суммы разные, а способ распределения - один и тот же. Сталкиваются ли игроки с нарушениями?
- Электронные аукционы делятся на два вида: 95% медийных госзаказов проходят по 94 ФЗ, оставшиеся 5% – по 223 ФЗ. 223-й закон более гибкий, он выгоднее для участников тем, что больше похож на коммерческий, так как позволяет заказчику выставить более конкретизирующие требования по отношению к исполнителю. С другой стороны, меньше процент необоснованного занижения цены. Система торгов не позволяет компаниям-участникам демпинговать – снижение цены происходит в среднем на 10-15%. По сравнению с занижениями на конкурсах по 94 ФЗ – это немного.
Кроме того, бюджетные средства распределяются с помощью процедуры конкурсов – это не самый цивилизованный метод, при его использовании заказчики часто идут на фальсификации.
Распространенный способ – когда по договоренности с исполнителем заказчик готовит на конкурс два пакета документов, белый и серый. Подкупленный председатель конкурсной комиссии меняет порядок рассмотрения заявок, первым озвучивая цену нежелательного заказчика. А потом в зависимости от озвученного ценника, вскрывает один из двух конвертов – белый или серый. В последнем заложена заведомо низкая цена. Очевидный признак фальсификации – изменение порядка рассмотрения заявок. Проблема в том, что надзорные органы не берутся за рассмотрение таких случаев, нарушение практически невозможно доказать. Но самое страшное – это запросы котировок.
- Почему?
- Их можно проводить, когда госорганы намерены тратить сумму до 500 тысяч. Это самый грязный вариант распределения бюджетных средств. Тут возможно все. Например, ваша компания подает заявку на 399 тысяч рублей, а выигрывает ее компания, которая предложила 398 тысяч. Конверты конкурентов "потрошат", чтобы выставить нужный ценник. Бывает разница в цене размером 500, 100 и даже 15 рублей. Что касается электронного аукциона, то все документы подаются в закрытом виде. С другой стороны, в 94 ФЗ не досконально прописана процедура вскрытия заявок.
- И к чему это ведет?
- На многих электронных площадках торги происходят анонимно. По сути дела, никто не должен знать, кто подает заявки. Однако иногда случается так, что держатели площадок передают контакты участников заказчику. А тот звонит и предупреждает - в конкурсе лучше не участвовать.
- Какого рода "угрозы" поступают в этом случае?
- Угрозы закладываются в конкурсной документации. В которой, например, может быть указано, что компания должна иметь зарегистрированное СМИ. Хотя каким образом можно получить регистрацию на издание СМИ, которое только будет разыгрываться? У компании, что ли, пачка пустых бланков от Роскомнадзора, в которые можно просто вписывать название того или иного СМИ? Требование незаконно.
Вот и получается: если это ты подаешь заявку на электронный аукцион – твои контакты сливают площадки, если запрос котировок - то "потрошат" конверты. Единственный способ с этим бороться – подавать заявки прямо перед их рассмотрением. Тебе звонят и требуют забрать заявку. "Что ты сделал? Ты же видишь, там нужна лицензия, свое оборудование", - говорят тебе в трубку. Компания-заказчик пугается. Но понятно, что, если требование незаконное, то это чистой воды наезды. Также понятно, что в случае, если заявка не будет отозвана, отношения с заказчиком будут складываться не лучшим образом.
- То есть возникает ситуация выбора?
- Ну да. В уме прикидываешь, сколько денег может уйти на решение разногласий и имеет ли это финансовый смысл? Заканчивается все тем, что ты говоришь, что снимаешь заявку или сообщаешь, что пойдешь на принцип и примешь участие в конкурсе. Конечно, чаще всего все идет по первому сценарию. А дальше начинается как раз самое интересное. Тебя чиновники начинают успокаивать – "видишь, тут тебе пока тяжеловато", "приходи потом, мы тебя порекомендуем", "приходи – знакомься, посмотрим, может, в следующем квартале поучаствуешь". Короче говоря, сначала угрозы, затем исполнитель принимает решение, по итогам которого разговор заканчивается либо обещанием подряда в будущем, либо обещанием неминуемых кар.
- Часто заказчики пугают включением в реестр недобросовестных поставщиков?
- В федеральном реестре недобросовестных поставщиков около 5,5 тысяч компаний. Попасть туда – невелика беда. Туда ведь, по сути дела, заносится только название компании и юридический адрес. Пройти перерегистрацию – не проблема. Проблема в том, что ты можешь потерять квалификацию, которая учитывается при принятии решения о победителе конкурса. Но и это не самая страшная потеря. Опыт участия в госзаказе не является абсолютным – например, он должен попадать в определенный временной диапазон, остальные исполненные госконтракты чиновников просто не интересует. Пугают реестром тех участников, которые еще недостаточно поднаторели в конкурсных процедурах.
- А как же неустойки?
- Да, ими тоже любят пугать исполнителей. Но чиновники не умеют правильно подсчитывать размер "неустойки", они называют страшные суммы, а на деле, например, с контракта на 300 тысяч рублей она в одном из случаев составила лишь 65 тысяч рублей. Выплатить которые не представляет никакого труда. Но даже их можно не платить. Просто потому что требовать их чиновники не имеют права. Бюджетное учреждение просто не может получать средства. Такой статьи доходов, как "неустойка", у ведомства нет. В итоге в моем случае закончилось все тем, что бухгалтер госучреждения упрашивал меня выступить посредником и уговорить чиновников закрыть договор без выплаты неустойки. Потому что для них это стало более невыгодным, чем для нас.
Кроме того, чтобы заставить компанию выплатить неустойку, надо доказать, что исполнитель нанес ущерб заказчику. Впрочем, и этого мало. Необходимо доказать факт того, что ущерб был нанесен конечным потребителям продукции. Например, в ситуации, когда речь идет о создании печатного СМИ, печать тиража, произведенная исполнителем, приводит к ущербу, предпечатная же подготовка таковой не является.
- Суммируя, проблема нарушений в сфере госзаказа – неэффективное законодательство?
- Проблема не в законе и даже не в его применении. Юристы Смольного законом владеют не в совершенстве. И как бы они ни "мудрили" с документами, опытный игрок их может перехитрить. Проблема – произвол заказчиков. Это напоминает спор с шизофреником – ты уже припер собеседника к стенке, выложил все аргументы, а тебя открытым текстом посылают, намекая, что по итогам конкурса тебе ничего не светит.
Это происходит, когда компания начинает претендовать на участие в серьезных конкурсах, которые подразумевают выделение больших бюджетных средств. Или заниматься престижными госзаказами - не "Ижорскую перспективу", скажем так, выпускать, а "Петербургский дневник". И эти проблемы в той же степени демагогичны, насколько демагогична вообще может быть проблема бизнеса в России.
- А если без демагогии. Причина проигрыша - взятки, на которые игроки не могут решиться?
- Взятки в Петербурге - большая редкость. Ей-богу! За последнее время чиновники стали работать более цивилизованно. За многие комитеты Смольного в этом плане я могу с ответственностью ручаться. Комитет по культуре, правда, в этом смысле серьезно выделяется.
Например, недавно комитет проводил конкурс по организации и проведению культурной программы "Дни города Салоники в Санкт-Петербурге". По итогам был выбран победитель, получивший 1 млн 300 тысяч бюджетных рублей. Одно "но": еще до проведения конкурса комитет обо всем договорился с греческой стороной. Исполнитель должен был договориться с Манежем (у которого даже в расписании стояло это мероприятие), а также организовать транспортировку работ, договориться с греческими музеями о предоставлении работ для участия в экспозиции, обеспечить доставку. Все это уже было сделано. Что интересно, в ТЗ упоминалось 300 работ, а во всех отчетах по итогам выставки указана цифра 150.
Коррупционный фактор заложен практически в каждом мероприятии, которое проводит комитет по культуре. С уходом Месхиева (прим. ред.: Дмитрий Месхиев – экс-председатель комитета по культуре, покинувший свой пост в конце июля) ситуация несколько улучшилась. Но организация праздников и выставок по-прежнему строится по этому принципу. Остальные комитеты Смольного в этом смысле более осторожны.
С помощью процедуры электронных торгов все-таки распределяются не слишком большие суммы. Для полноценного отката стоимость госконтракта должна составлять по меньшей мере 6 – 7 миллионов. И такие госзакупки в большинстве своем происходят в Москве, а не в Петербурге. В Северной столице откатывают по мелочи.
- Это как?
– Например, проводится конкурс на издание книги, для которой по госконтракту нужно создать контент. И вместо того, чтобы исполнителю проводить работу по его подготовке самому, можно договориться с заказчиком, который, собственно, и предоставит необходимые документы. Понятно, что потом проблемы с согласованием конечного продукта с исполнителем не будет. Зато придется "поделиться" с донором.
- Это все, на чем зарабатывают заказчики?
– Очевидно, они должны зарабатывать тем, что исполняют свою работу. У госзаказчиков практически безграничные возможности для дополнительного заработка. Судиться с компаниями, у которых в названии приставка "Рос-", – чистой воды самоубийство.
Пока исполнитель работает по контракту, его очень крепко держит заказчик. Могут пугать (если исполнитель не силен в праве). В итоге, выполняя заказ, за который компания должна получать деньги, начинаешь с того, что платишь чиновникам, условно говоря, за "вход на объект". Это и есть возможность заработка, но откатами их назвать нельзя. Речь идет о небольших суммах.
- В чем секрет успеха медиаисполнителей?
– Необходимо плотно общаться с заказчиками и представителями комитетов Смольного. А познакомиться с ними можно, только выполняя госзаказы. Кому-то ты сделал социальную рекламу за копейки, потом тебя начинают рекомендовать. Но в любом случае весь рынок не захватишь – сил не хватит.
- А что, собственно, представляет собой весь рынок?
- Если мы говорим о компаниях, для которых госзаказ – это привычная среда существования, то таких в городе не больше десяти. Ни в одном из конкурсов не участвует более пяти участников, обычное количество – два. Проблемы конкуренции нет вообще. Это - дикое поле.
Если хочешь быть честным, победить можно лишь в одном из пяти конкурсов. И никого тут винить нельзя, кроме себя. Тут "свои", а тут – взятки... Мытарства по конкурсам продолжаются до тех пор, пока не зацепишь кого-то "своего". Большого бизнеса из этого не сделаешь. Работаешь-то все равно со "своими", в системе. Или ждешь до тех пор, пока не произойдут кадровые перестановки. Правда, они тоже мало что меняют. И есть еще один вариант – когда "свои" круто "накосячили". И заказчики ищут срочно кого-то на замену.
- Смена правительства в Петербурге сказалась на медиазаказе?
- Нет. Идешь вдоль Смольного собора, рядами тянутся комитеты... Спросишь охранника или постового, куда пройти, и некоторые даже до сих пор еще не привыкли, что у них не Матвиенко, а Полтавченко сидит. По привычке тыкают в сторону губернаторского флигеля, про себя добавляя – "так, тут Матвиенко, тут..." Ничего не изменилось.
- А как же вице-губернаторы? Медиасектор регулирует Василий Кичеджи, он не вмешивается в эти игры?
- Вице-губернаторы на итоги госзакупок не влияют. Если это, конечно, не стратегические объекты. В лучшем случае на ситуацию могут повлиять главы профильных комитетов Смольного.
- Как бороться с такой ситуацией?
– Надо четко понимать: никакая подпорка в виде грамотных юристов и Арбитражного суда игрокам не поможет. Если заказчик нелоялен, перед тобой неизбежно хлопнут дверью. Единственное, как можно бороться с этой проблемой, – предать ее огласке. Страх публичности у чиновников еще остался. Никто не чист, а грязнее всех те, кто на хорошем счету. Имеющиеся принципы контроля медийных госзакупок неэффективны. Принятие единичных поправок, мониторинг отдельных госзакупок в духе того, чем занимается Навальный, не только бесполезно, но и вредно.
- Это прямо-таки революционные вещи... Чем же здесь не угодил Навальный?
- Хорошо о деятельности Навального могут отзываться только люди, государственными закупками не занимающиеся. Те же, кто работают в этой сфере, прекрасно знают: от прокуратуры и комитета по противодействию экономическим преступлениям всегда можно получить ответ. Ответ от "РосПила" получить невозможно. Они занимаются исключительно тем, что считают нужным, и никак не мотивируют свой выбор в пользу той или иной истории. Но хуже всего в проекте Навального - слабые юристы. Поначалу о деятельности "РосПила" рассказывали многие, но сейчас интерес к проекту спал. И это неспроста.
Их работа мешает игрокам рынка: они дергают заказчиков, заказчики пугаются и уходят в тень. А дальше начинают прятать госзаказы так, что их днем с огнем не найдешь. Сейчас потенциальным участникам приходится работать с четырьмя отдельными программами-клиентами для мониторинга сайта госзаказа, чтобы обнаружить скрытые закупки.
- Как вы оцениваете профессиональный уровень продукции, которая создается по линии медиазаказа?
- Необходима здравая гражданская оценка всего того, что создается по итогам исполнения госзаказа. Сергей Довлатов работал в эстонской версии "Петербургского дневника" - республиканской газете "Советская Эстония". В 1976 году он написал: "Наиболее ходкая валюта — умеренные литературные способности". Не надо тратить средства и время на создание качественной прессы, нужно сделать все умеренно убого. Именно такое и прокатывает. Это емкое выражение, которое точно характеризует продукцию, производимую госисполнителями, и сегодняшний уровень требований госзаказчиков.
Какой смысл в газете, профессиональный уровень которой оценивает один человек, которого вообще к прессе нельзя подпускать? Скажем, это депутат муниципального собрания. Единственная цель издания СМИ - потешить самолюбие человека, которому, видите ли, хочется в руках газету подержать.
Посмотрите на "Петербургский дневник". Ценность конечного продукта определяют чиновники правительства. Никакого стимула развивать свой контент, работать над темами у редакции нет. Деньги и так дадут. Газету можно делать, закрыв глаза. Завтра – утренник, послезавтра – смотр казаков... В условиях, когда СМИ, существующие в условиях рынка, переживают период острой борьбы, правительственные СМИ – дикий атавизм. Палеонтология.