Мнения: "за" и "против". Наши корреспонденты Валентина Львова и Мария Кирсанова обсуждают программу СТС "Настроение с Евгением Гришковцом".
Мария:
- Евгений Гришковец - моя давняя привязанность. И, судя по всему, очень прочная. Я к современным писателям вообще отношусь с большим недоверием и крайне редко читаю книги, на которых висит табличка "Лидер продаж", но вот в Гришковца влюбилась сразу. Никогда не думала, что так просто и трогательно можно рассказывать о самых разных вещах. В общем, пользуюсь случаем, чтобы сказать спасибо каналу СТС за этот чудный подарок. Теперь я могу не только его читать, но еще и слушать. Он, кстати, безумно обаятельный...
Валентина:
- Я увидела Гришковца лет шесть назад в спектакле "Как я съел собаку". Ошеломляющее было впечатление: и от искренности, и от какой-то общности в воспоминаниях о детстве, от точно подмеченных деталей в рассказе. Он еще не мелькал по телевизору, и вся Москва тогда набилась в театр, приведенная сигналами "сарафанного радио", - мол, есть такой парень.
А потом случился "гришковецкий бум", и худшее, что могло произойти с "таким парнем", произошло: он получил ежедневный эфир на телевидении. Теперь Гришковцу по долгу службы надо что-то вспоминать или подмечать. И, мне кажется, сейчас он выступает так часто, что у него не остается времени ни вспомнить, ни подметить.
Евгений может рассказывать про шляпы, про соседей, про Питер... конечно!
Мария:
- Ну, я думаю, что многое из того, что Гришковец сейчас рассказывает зрителям, он уже давным-давно подметил. И записал впечатления в свой блокнот. У его историй же нет "срока хранения". Темы "Как здорово носить шляпы", "Когда сосед храпит", "Выпускные балы", "Прекрасный город Питер" - это ведь вечное и всех волнует. И думать об этом люди могут и в пять лет, и в пятнадцать, и в пятьдесят.
Валентина:
- Угу. Но после выпусков этак десяти ты перестаешь видеть отличия между темой про шляпы и про храпящего соседа. Я ловлю себя на том, что программа "Настроение" как-то неправильно называется. Настроение разным бывает - хорошим, плохим. То анекдот хочется рассказать, то в жилетку поплакаться. То видом из окна полюбоваться, то потанцевать. А может, даже наорать на кого-нибудь. А Гришковец стоит и бубнит, всегда одинаково. И иногда представляется страшная картина: камера уже выключена, но Гришковец остается в студии, продолжая тихо сам с собою вести беседу.