Изображение иногда сильнее, чем слово. Можно прочесть длинную статью, посвященную проблеме, но картинка запомнится сильнее. О профессии карикатуриста Лениздат.Ру рассказал известный петербургский художник Виктор Богорад. Его работы можно встретить на страницах "Saint-Petersburg Times" и "Moscow Times", газеты "Ведомости", журнала "Город 812", газет "Санкт-Петербургские ведомости" и "Недвижимость и строительство".
– C чего, по вашему мнению, начинается карикатура – с образа, фразы или пятна? Как приходит импульс?
– С конкретной мысли. Но бывает по-разному. Когда я работаю с печатными изданиями, то редакция, как правило, высылает мне журналистский текст – я придумываю картинку по поводу. Иногда образ приходит просто так, не спрашивая. Его придумывает подсознание. На сегодняшний день большинство изданий предпочитает использовать карикатуру в качестве иллюстрации к тексту.
– Теряется ли при этом ценность карикатуры как самостоятельного художественного высказывания?
– Нет. Самостоятельное высказывание остается – карикатура не является иллюстрацией в чистом виде. Мои карикатуры, например, достаточно часто спорят с журналистским произведением, к которому они создаются. Таким образом возникает элемент диалога с автором статьи. Если же говорить об иллюстративности, то это проявление редакционной политики, которая, как мне кажется, связана с общей политической обстановкой в нашей стране. Если в "лихие 90-е" у карикатуристов были авторские рубрики, то сегодня они стремительно исчезают со страниц изданий. Карикатурист лишен полной самостоятельности в выборе темы. И это касается не только меня, это общая тенденция.
– А чего бояться? Ограничение свободы слова – объективное явление, о котором сегодня открыто говорят представители медиасообщества.
– Изображение всегда сильнее, чем слово. Можно прочесть длинную и обстоятельную статью, посвященную проблеме, но картинка запомнится сильнее. Это как кличка, ее дают человеку – и он с ней идет по жизни. Потому что она его характеризует полностью. То же самое и карикатура.
– Карикатура – это искусство или журналистика?
– Смотря какая. Например, мои работы, выполненные для СМИ, действительно, имеют прямое отношение к журналистике. Я был удивлен, когда узнал, что стал номинантом на гран-при конкурса "Золотое перо" в нынешнем году. Отдавая должное чувству юмора людей, которые поддержали мою кандидатуру, хочу отметить, что это можно считать подтверждением связи карикатуры с журналистикой. Но есть и другие направления карикатуры, которым я занимаюсь. Это, в частности, artoon – юмористическая графика, пограничная между карикатурой и искусством в традиционном понимании этого слова. Ведь политическая карикатура живет один день, как и сама газета. Если поднять старые картинки, то современный читатель едва ли узнает всех политических персонажей прошлого. Ну, президента Бориса Ельцина, пожалуй, да, а вот его администрацию – к примеру, тогдашнего министра обороны Павла Грачева – уже едва ли. Карикатура устаревает и теряет остроту. Но это не касается artoon.
– Политическая карикатура должна быть острой, значит, вы по долгу службы должны ориентироваться в информационном потоке…
– Да, и это, несомненно, минус моей профессии. Я обязан читать новости и постоянно быть в курсе всего того, что происходит. Иначе ничего не нарисуешь – будут сплошные ляпы.
– Вы не сожалеете о каких-то своих старых работах?
– Иногда, просматривая старые работы, понимаю, что можно было сделать интереснее. Но это совершенно естественно. Когда человеку начинает казаться, что его работы гениальны, и такое ощущение становится перманентным – это клиника. Синдром конечной остановки – автору надо насторожиться. Политические картинки я не перерисовываю. Если работа была опубликована в печатном издании, это уже факт моей биографии. А вот artoon можно перерабатывать бесконечно. Язык меняется, слова теряют актуальность, а изображение остается.
– Однако и чувство юмора от поколения к поколению разнится…
– Тут сложнее. Работы Сола Стейнберга (Saul Steinberg), созданные в середине XX века, не утратили своей актуальности. Но там нет слов. И это логично. Ведь проблемы не меняются – меняются слова, которые их обозначают. Если же рассматривать карикатуру как визуальный текст, то ее символы претерпевают незначительные изменения. Читателю, к примеру, не нужно объяснять, что стоит за символом "красный крест".
– Как вы оцениваете историю с публикацией карикатур на пророка Мухаммеда в датской газете?
– Давайте не будем путать мухи и котлеты, как говорит российский премьер! Сразу скажу, что карикатуры на религиозную тему существовали всегда. К примеру, в советское время в России выходили альбомы французского карикатуриста Жана Эффеля, который в своих работах весьма оригинально интерпретировал библейские легенды, в частности, сотворение мира и человека. У него есть действительно смешные работы, однако анафеме художника никто не предавал. Безусловно, можно списать это на большую терпимость к подобным размышлениям на религиозную тему со стороны западного общества по сравнению с восточным. Однако и восточная культура знает прецеденты, когда боги могли быть персонажами карикатур. А теперь давайте взглянем на датские картинки. Они были впервые публикованы в сентябре 2005 года датской газетой Jyllands-Posten, и гнева народного изначально не вызвали. Мало того, мне кажется, сами по себе это достаточно слабые работы.
– Так в чем же загвоздка?
– Насколько я знаю, к началу массовых акций по всему мусульманскому миру привела демонстрация датскими имамами карикатур на внеочередном саммите глав 57-ми государств Организации Исламской Конференции. Мусульманское сообщество привело эти работы, аргументируя свое притеснение со стороны европейских стран. С моей точки зрения, история с карикатурами была лишь поводом, чтобы устроить целую кампанию о притеснении ислама в Дании. И люди, которые никогда не видели карикатур, пошли громить христианские храмы. У каждой войны есть причина – и есть повод. И он может быть любым. Только не надо говорить, что раз эти карикатуры явились формальным поводом для конфликта, то рисовать их не надо.
Если говорить о карикатурах, то нарисовать пророка невозможно просто потому, что традиции его изображения не существует. Вы никогда об этом не задумывались? В исламе вообще запрещено изображать человека, не говоря уже о богах. Каким он был? Я могу нарисовать человека на кресте – и вы сразу поймете, о ком идет речь. Я могу нарисовать седобородого старца с нимбом – вы будете думать, что это Господь Бог. Потому что существует целая традиция изображения божеств в западном мире, но аналогичная традиция отсутствует в исламе. Карикатуру на то, что никто никогда не видел, сделать невозможно. Где там увидели Магомеда? Ответ на этот вопрос уже никого не интересовал.
– Но эта история еще и пример того, что, в отличие от текста, карикатура интернациональна. Представить себе, что поводом стал бы журналистский материал, просто невозможно. Интернационально ли чувство юмора?
– Я уже 18 год работаю с "Saint-Petersburg Times" и "Moscow Times" – это англоязычные издания, входящие в состав издательского Дома Sanoma Independent Media. И каждый день я учусь, потому что есть некоторые нюансы понимания карикатуры западным читателем и российским. Западная культура базируется на античности. И Россия в этом смысле не исключение. Российскому читателю понятно значение символа "нить Ариадны", он имеет представление об образах сатира, кентавра, нимфы. А большинство американцев, например, не понимают карикатур, построенных на таких аллюзиях.
На мой взгляд, это объясняется тем, что в основе американского образования лежит Библия. Можно "обыграть" в карикатуре практически любую сцену, взятую из Писания –российский читатель может не понять, о чем идет речь, а вот американец с легкостью прочитает образ. Не говоря уже о том, что "фига" – достаточно безобидная в России – на Западе крайне неприличный знак, и рисовать его в карикатуре просто нельзя. Если нарисовать жест "виктория" с тыльной стороны руки, означающий у нас победу или мир и показывающийся указательным и средним пальцами руки, то в ряде стран это будет воспринято как угроза и насилие.
– А подобный смысловой диссонанс возникает в работе для европейских изданий?
– Помню, в 1999 году мне нужно было сделать картинку про так называемый "союз троих" – России, Белоруссии и Югославии для "Moscow Times". Первое, что пришло на ум, – образ из романа "Трое в лодке, не считая собаки" британского писателя Джерома. А мой британский редактор меня спрашивает: что означает карикатура? Выяснилось, что в Британии этот писатель отнюдь не столь известен, как в России. У нас вообще на слуху имена западных писателей, о которых в других странах знают очень мало. В итоге вариант с "Троими в лодке" отпадает… Потом я рисую вариацию на тему "трех мудрецов в одном тазу" – известного образа из английской народной песни в переводе Самуила Маршака. "Не знаем мы такой", – говорят англичане. Как так? А выясняется, что Маршак переводил настолько вольно, что такой образ англичанам вообще неизвестен. А вот древний восточный символ — три обезьянки, одна из которых старательно закрывает лапами глаза, вторая — уши, а третья — рот, знают все. Этот символ растиражирован массовой культурой и считывается практически всеми нациями. На нем я и остановился.
– Легко карикатуристам дается соблюдение правил политкорректности?
– Политкорректность и толерантность в западном понимании этого слова предполагает соблюдение четких правил, которые человек не должен нарушать ни при каком раскладе. В России подобных правил нет – и я считаю, что они и не нужны. Все ограничения, которые карикатурист берет на себя, зависят от его внутренних установок. Я убежден, что карикатура не должна оскорблять человека по национальному, религиозному, половому принципу. Также художник должен понимать: если его работа затрагивает взаимоотношения людей разных национальностей, он может вызвать конфликт. В 1994 году карикатура, например, стала причиной столкновения – с кровью и жертвами.
– Что это за история?
– В 1994 году художница из Советского Союза Таня Соскина, не занимающаяся карикатурой профессионально, приехала в Израиль с пачкой картинок, на которых изображена свинья, читающая Коран. Рисунок вызвал протесты и стрельбу. И с обеих сторон были убитые. Важно понимать, какие последствия может иметь опубликованная карикатура.
– Не входит ли это в противоречие с тем, что карикатура должна быть острой? Где грань между критикой и оскорблением?
– Грань очевидная. Критиковать действия или личность – вот различие.
– Как часто карикатура становится предметом судебного разбирательства?
– Таких прецедентов немного. У меня, например, не было ни одного судебного разбирательства. Это вовсе не говорит о том, что я не рисовал злые картинки. Просто в большинстве случаев адресат понимал, что идти в суд бессмысленно. Что он будет говорить? Приведу пример. Как известно, в начале века в царской России выходила целая куча сатирических журналов. Как правило, век их был недолог. Обычно издание закрывалось после выпуска 2-3 номеров. В 1906 году в журнале "Жупел" была опубликована карикатура, на которой художник изобразил осла в окружении царской атрибутики. И подпись "Осел в 1/20 величины". На журнал подали в суд, но процесс так ничем и не закончился. Ведь царя на карикатуре нет! Зато есть осел, узнать в котором императора Николая II для власти было куда болезненней, чем наказать издание. Журнал оправдали, правда, вскоре снова он был закрыт уже по другой причине. Это к вопросу о судебных процессах. Кстати, под судом тогда был известный художник Иван Билибин. Когда на карикатуриста подают в суд, это означает, что он непрофессионально работает.
– Можно ли обозначить некие общие тенденции в современной карикатуре?
– Сейчас, как мне кажется, достаточно распространенным стало использование словесного ряда, афоризмов, игры слов в карикатуре. Это делает карикатуру в меньшей степени интернациональной – если человек не владеет языком в совершенстве, он не поймет картинку. Другая тенденция – использование в карикатуре новых технологий. Раньше карикатура, которая публиковалась в печатных СМИ, была черно-белой. И это, безусловно, сформировало определенный стиль. Сейчас печатные издания выходят в цвете, соответственно отходят от исключительно черно-белого решения. Возможны любые градации цвета, и многие художники сегодня мастерски используют новые инструменты.
– Если говорить о русской карикатуре, сохраняется ли в современной российской карикатуре какая-то преемственность советской школы? Или в 1990-е с традициями было покончено?
– Преемственности нет. Но разрыв случился не в 1990-е годы, а значительно раньше. Карикатура в советском обществе создавалась, как правило, в пропагандистских целях и не была авторским самостоятельным произведением. Артели художников приходило задание – тема картинки с описанием, что конкретно надо изобразить. В этой ситуации художник превращается в ремесленника.
Параллельно с этим потоком карикатурного мейнстрима в 1960-е годы стали появляться художники, которые работали принципиально иначе. Они не публиковались в советских СМИ и не входили в артели – зато их работы можно было увидеть на международных выставках за рубежом. Между "крокодильцами" (сотрудниками редакции сатирического советского журнала "Крокодил" – Лениздат.Ру) и мастерами новой волны шла колоссальная борьба. И в первую очередь, война идеологическая, поскольку "шестидесятники" не претендовали ни на заработки, ни на признание мастеров мейнстрима. Чем эта борьба закончилась – показывают биографии героев той поры, например, Юрия Кособукина и Михаила Златковского. У Кособукина более 400 международных наград, среди которых — более 90 гран-при и первых премий. У Златковского наград не меньше.
Это общемировое признание, которое пришло не благодаря, а вопреки нашим властям, в том числе и советским. Иногда карикатуристов сажали, как, например, Вячеслава Сысоева (художник-карикатурист, представитель диссидентской культуры – Лениздат.Ру). И, кстати, вменили ему ни много, ни мало – распространение порнографии. Ясное дело, что порнографию он не распространял, зато сотрудничал с Западом и рисовал достаточно злые картинки о советской власти, за что и поплатился.
А если говорить об этих направлениях в отечественной карикатуре, то надо сказать, что и сегодня есть художники, которые продолжают линию "Крокодила", печатаясь в юмористической прессе. А в 1973 году родилась группа "Чудаки" при "Литературной газете". Работы Вагрича Бахчаняна, Виталия Пескова, Владимира Иванова, Игоря Макарова, Феликса Курица, Сергея Тюнина, Михаила Златковского создали новую карикатуру в пику так называемой "советской сатирической", делавшейся по указке сверху. Их работы тогда вызвали колоссальное неприятие официальных художников. 1960-1970-е годы стали решающими для идеологической борьбы в карикатуре. Кроме того, именно тогда большинство художников получили свои первые международные премии.
– А как ваш путь соотносится с этим противостоянием?
– У меня был особый путь. В 1973 году была основана художественная группа "Инаки", куда я вошел вместе с Сергеем Ковальским и Борисом Митавским. Мы сделали первую квартирную выставку в Петербурге. Я тогда писал картины маслом в духе немецкого экспрессионизма – все очень серьезно. В 1974 году, после того, как получил свою первую премию в Югославии, ушел в карикатуру. Но я поддерживаю теплые отношения с ребятами. Нашу группу карикатуристов "Нюанс" приглашают делать выставки в арт-центре на Пушкинской, 10. Моя судьба складывалась нетипично: я получил достаточно много премий, но в первый раз оказался за границей в 1987 году.
– А правда, что вашими первыми опубликованными работами были наброски, сделанные во время лекции?
– Все правильно. Учился я в Электротехническом институте им. Ульянова (Ленина) и, надо сказать, учился достаточно хорошо. Поэтому на лекциях успевал еще и рисовать. Это были в основном сюжетные наброски, картинки по теме учебы, а иногда и нет. Однокурсники время от времени брали у меня лекции, чтобы посмотреть, что я нарисовал. Однажды мой однокурсник взял тетрадь и отнес ее в редакцию "Авроры". Так меня и напечатали.
– Какое образование для карикатуриста самое адекватное?
– Самое адекватное, безусловно, техническое. В России практически все сатирики, как и карикатуристы, включая Михаила Жванецкого, Семена Альтова и Михаила Златковского, закончили технические вузы. И это неспроста. В отличие от гуманитарного образования, техническое учит системному мышлению. А это просто необходимо для карикатуриста: проанализировать ситуацию, сделать определенные выводы. Однако это вовсе не говорит о том, что каждый выпускник технического вуза – потенциальный карикатурист. Необходимо умение мыслить не словесными, а зрительными образами. Стиль и умение рисовать – дело наживное. За рубежом ситуация обстоит несколько иначе. В Южной Корее, например, существуют учебные заведения с отделениями комикса и карикатуры.
– Расскажите о проекте cartoonbank.ru.
– Cartoon Bank создал художник-карикатурист Вячеслав Шилов. Сейчас проект объединяет более 40 российских художников, которые выставляют свои работы на страницах ресурса. Как правило, это не политическая карикатура, срок годности которой ограничен, а картинки, посвященные более общим темам. Есть целый ряд изданий, которые подписаны на Cartoon Bank и покупают работы. Это проект, построенный по принципу "фотостока". К сожалению или к счастью, в России до сих пор не было подобного ресурса.
– Журналисты часто жалуются на нарушение авторских прав. Сталкиваются ли с подобным карикатуристы?
– Конечно. Люди берут картинки из интернета и используют их, порой даже не указывая фамилию автора. Это общая проблема. Чего далеко ходить – в Новосибирске какая-то фирма года три назад взяла мою картинку из журнала "Красная бурда" и стала продавать футболки с этим изображением. Я узнал об этом – написал письмо в эту контору, а его просто проигнорировали. Однако благодаря Cartoon Bank, теперь практически в каждом городе есть юристы, которые отстаивают наши авторские права. А ситуации иногда складываются интересные. Например, выяснилось, что работы замечательного карикатуриста Сергея Елкина практически каждый день заимствовала себе редакция одного провинциального издания, кажется, из Ростова. Когда это всплыло, издание было вынуждено заключить с Елкиным договор и выплатить ему компенсацию.
– Вы входите в группу "Нюанс". Как родилось это творческое объединение?
– Группа была создана в 1997 году. С Вячеславом Шиловом и Леонидом Мельником мы организуем совместные выставки и в России и за рубежом. "Нюанс" – уникальный проект, ведь мы совершенно непохожие художники – у каждого своя манера. Иногда мы шутим, что втроем проще вешать выставку. На самом деле совместная выставочная деятельность ценна тем, что у посетителя есть возможность познакомиться с работами трех художников, а не одного.
– Cartoon Bank, "Нюанс"…Получается, что карикатуристы – существа социальные?
– Нет, это скорее исключение. В мире групп карикатуристов нет, в отличие, скажем, от групп художников.
– А как же "Кукрыниксы"?
– Не люблю, когда нас сравнивают с "Кукрыниксами", которые, как известно, карикатуру рисовали бригадным методом. Одному хорошо удавались фигуры, другому – лица. Как в мультфильмах. Мы так не рисуем. Карикатуристы – жуткие индивидуалисты. Объединять их очень сложно. Ленинградский клуб карикатуристов возник по той причине, что у художников просто не было площадки, где можно было бы выставляться. А когда после перестройки у карикатуристов появилась возможность уйти в полиграфию и начать публиковаться в СМИ, то клуб официально распался. Мы, конечно, поддерживаем связи – встречаемся, общаемся, но клуба в прежней форме не существует. В этом просто нет необходимости – и это замечательно. Я один из последних, кто ушел в полиграфию, до последнего года официально, "по трудовой" числился инженером. А на самом деле, как я говорил, "работаю кентавром". Мне на основной работе долго не верили, что карикатуры, которые публикуются в прессе – мои. Думали, что просто однофамилец. Ну понятно, коллеги считали, что такой серьезный человек не может картинками заниматься. Меня это, кстати, полностью устраивало.
– Как вы видите будущее карикатуры в нашей стране. Создается впечатление, что современные карикатуристы – люди одного поколения?
– Нет, это не совсем так. Ведь с карикатурой – как с поэзией: хорошие поэты не появляются поквартально или ежегодно. То пусто, то густо. И так же с карикатурой. Некоторое время действительно не появлялись новые имена. Но сейчас ситуация, к счастью, изменилась в лучшую строну. Есть молодые мастера – хорошо рисуют, впитывают все, как губка. Надо учитывать, что профессия карикатуриста не может быть массовой, это вам не хор Пятницкого. Штучный товар. Новые художники появляются. Другое дело – как сложится их судьба… Ведь будущее карикатуры неразрывно связано с политикой, со средствами массовой информации, степенью их свободы. Можно, конечно, рисовать в стол. Но карикатура изначально предназначена для публикации в печатном издании. Если завтра газеты закроют, то карикатуристам придется непросто. Мы в одной лодке.