Илья Стогов - в прошлом журналист, служивший в нескольких питерских газетах, давно работает "голосом нового поколения". Во всяком случае, так считают сегодня многие представители этого самого поколения. Творческий путь Стогова был не так уж прост. От журналистики - к работе литературного раба, от безвестности - к изданию своей первой книги "Мачо не плачут". Книга имела огромный успех. С тех пор написано немало. В его книгах много от Лимонова, Довлатова, Буковски, впрочем, как говорит сам Стогов: "Вся мировая литература - это цепочка цитирования". И это правда.
Его считают актуальным и культовым - этим и было вызвано приглашение Стогова на роль ведущего программы Пятого канала "Неделя в Большом Городе". Непрофессионалу на телевидении трудно: говорят, перед камерой сыграть почти невозможно, и все, что имеешь, высвечивается безжалостно.
- Вы говорили, что хотели бы делать глянцевый городской журнал. Получается ли у вас делать такой журнал на ТВ?
- Не очень. Мне интересно делать истерично-модный проект. Посвященный исключительно светской жизни. Такой, чтобы был понятен и моему 13-летнему племяннику, и одновременно пижонским подружкам жены, которые не вылезают из клуба "Jet-Set". Пока что такой передачи у меня не выходит. Но, думаю, все еще получится. Зато работа в большом телевизионном коллективе оказалась очень полезной для меня как для человека.
Поймите мою ситуацию. Предыдущие несколько лет я просидел дома. Круг общения у меня был - семья да пара издателей. А теперь я ежедневно общаюсь... ну, наверное, с сотней людей. В том числе неприятных. В том числе с такими, с которыми мне не хотелось бы общаться.
Может быть, это прозвучит смешно, но это учит смирению. Это заставляет вспомнить, что мир - это гораздо более обширная штука, чем мне казалось. И я вовсе не самая главная персона в этом большом мире. И я вовсе не всегда бываю прав. И если люди неприятны мне, то, скорее всего, и я ведь тоже неприятен им. Но всем нам нужно как-то уживаться, потому что, как иначе?
- На кого вы ориентируетесь, делая свою передачу? Есть ли для вас какие-то путеводные маяки, на которые надо быть похожим?
- Ни на кого не ориентируюсь. Не потому, что считаю себя круче всех, а потому, что понятия не имею, на кого в этом мире стоит ориентироваться. Я раньше был печатным журналистом. Работать говорящей головой я не собирался никогда в жизни. Но уже второй месяц именно ею и работаю. Пока что учусь на собственных шишках во лбу.
- Бывает ли, что гость вашей передачи принципиально не идет на контакт? По-моему, именно так было с Ренатой Литвиновой. Вы так очевидно сердились в кадре...
- Что-то подсказывает мне, что никакой другой передачи, кроме той, самой первой, с Ренатой, вы и не смотрели, да?
- Кое-что видела, но первая программа оставила сильное впечатление.
- За два месяца моя команда сделала девять реальных шоу. И каждое следующее шоу было лучше, чем предыдущее. Сейчас это вообще лучшее ТВ-шоу в городе. У меня в передаче повар-китаец в режиме реального времени готовил блюдо из живой змеи. И я первым во всем русском телевидении привел в студию живых тибетских монахов, которые обещали полетать перед камерой. Именно мне дала первое в жизни телеинтервью актриса Ксения Рапоппорт. Именно у меня показал свои первые после Масяни мультики Олег Куваев, а разговорчик со скульптором Шемякиным только случайно не закончился дракой. В конце концов, именно мое шоу в этом году было номинировано на "ТЭФИ".
Но спрашивают меня всегда только об одном: сложно ли мне было разговаривать с Ренатой Литвиновой? Если вас это интересует, то да. Мне сложно было с ней разговаривать. Это была самая первая передача в моей жизни. Я живой человек. Я вообще не верил, что смогу хоть что-то сделать в той довольно стрессовой ситуации.
Разумеется, оказавшись первый раз перед восьмью камерами и сорока прожекторами, я дико растерялся. А оказавшись во второй раз - тоже растерялся, но уже не дико. Может быть, когда-нибудь перестану робеть совсем. Хотя пока волнуюсь еще очень сильно.
- Но вы считаете себя писателем. Не кажется ли вам, что от литературы все это крайне далеко?
- Разумеется, далеко. А при чем здесь литература? Тот парень, который пишет книжки, и тот, который ведет "Неделю в Большом Городе", - это два совершенно разных Стогова. Они даже не однофамильцы.
- Дело просто в том, что вы, прежде всего, интересны как писатель. Когда же вы пишите? По ночам?
- А кто сказал, что я обязан что-то писать? Хуже нет, когда писателю давным-давно нечего сказать, а он все пишет... и пишет... и пишет... Очень многие люди искренне уверены, что раз ты назвался писателем, то пи-сать тебе до самой смерти. А я так совсем не считаю. Есть чем поделиться? Вперед! Нечем? Промолчи!
Пока что мне совсем нечего сказать людям. У меня только что вышел этакий "техно-роман". Называется "1999". И к лету выйдет еще такая смешная книжица, называется "Белая книга". На самом деле очень смешная! Но если честно, это не совсем новые книжки. И ту, и другую я написал этак с год назад. А новых писать совсем не хочется.
Это вообще огромная проблема: как зарабатывать себе на жизнь, если ты не умеешь ничего другого, кроме как писать слова (тренькать на гитарке... вазюкать кисточкой по холсту...). Лично я считаю, что тут очень важно вовремя остановиться.
Много раз говорил и повторюсь еще раз. За лавровый венок на своей голове я вовсе не держусь. И не имею ничего против пойти работать, например, учителем в школу.
Нет, серьезно, я бы с огромным удовольствием пошел работать в школу. Учителем. В самую обычную, битком набитую хулиганами чумазую купчинскую школу. Я бы говорил маленьким негодяям о том, как правильно... и мир вокруг становился бы лучше.
- Но пошли вы на телевидение. А как вам живется в контексте нового Пятого канала?
- Да нормально мне там живется. Скандальных разоблачений от меня не ждите. Не потому, что я получаю на канале зарплату и храню деньгодателям некую лояльность. Просто влезать в какое бы то ни было сплетничанье мне чисто по-мужски не интересно.
- Хорошо, тогда вопрос философский. Чем, на ваш взгляд, питерские люди отличаются от всех остальных?
- Кстати, вот этой самой злобной любовью к дрязгам и отличаются. Мы тут все привыкли считать себя (извините за выражение) культурной столицей. И отказываемся видеть, что на самом-то деле Петербург давно превратился в самый жлобский город страны. Такой степени хамства и недоброжелательности, как у нас, невозможно представить даже в поселках колымских уголовников... даже в кишлаках среднеазиатских моджахедов.
Будете гулять по улицам, оглянитесь: у нас люди абсолютно разучились улыбаться. Улыбаются либо приезжие, либо сумасшедшие. Сказать шоферу маршрутки спасибо считается более неприличным, чем пукнуть. Бесплатно помочь прохожему на улице способен один из тысячи. Зато даже дети у нас знают десяток синонимов к выражению "Да пошел ты!".
Я тоже такой. Мне тоже постоянно хочется пригласить какого-нибудь человека к себе в программу и запинать его ногами до полусмерти. Именно этот поступок и считается сегодня признаком журналистского профессионализма.
Но каждый раз, готовясь к передаче, я стараюсь вспомнить: журналистика журналистикой, но прежде-то всего я живой человек. И тот, кто передо мной сидит, - тоже живой человек. Мы оба живые и оба люди. Уже хотя бы из-за этого мы можем общаться нормально.
У меня не всегда получается. Общаться нормально с окружающими - наверное, это самое сложное искусство на свете. Но помнить о том, что это возможно, я стараюсь всегда.