Человек-бренд - это определение вполне подходит для Даниила Коцюбинского. Где бы Даниил ни работал - он везде остается самим собой, что бы ни шептали за его спиной недруги. С мнением Даниила можно не соглашаться. Но нельзя не согласиться с тем, что по всем вопросам он высказывает именно свое мнение, а не конъюнктурное.
Lenizdat.ru: Сейчас ходят разговоры то об издании в Петербурге общефедеральной газеты, то о создании в Петербурге телеканала, который будет вещать на всю Россию, а то и на ближнее и дальнее зарубежье. Как Вы думаете, Даниил, если найдутся деньги под эти масштабные проекты, потянет их питерская журналистская братия? Или задача не по зубам?
Даниил Коцюбинский: Журналисты создают не события, а информацию, которая, в свою очередь, есть производная от событий. Нет событий - нет и информации. В Петербурге событий планетарного или хотя бы общероссийского масштаба практически не происходит. Поэтому наш город в информационном плане обречен быть провинцией. Россия - гипер-унитарное государство, в котором все, что только можно, сконцентрировано в центре. А на периферии если что и сохраняется, то только "по остаточному принципу". Так что вопрос о "федеральном потенциале" петербургской журналистики бессмысленен до тех пор, пока Петербург как город не станет полноценным ньюсмейкером. А для этого одного желания журналистов или даже тех, кто финансирует СМИ,
мало. Нужно радикальное преобразование всей политической модели РФ. Россия должна из империи превратиться в настоящую федерацию, наподобие, допустим, США. Но это - абсолютно нереально. Реальнее, на мой взгляд, дождаться уже того, чтобы Россия полностью исчезла как государство и на ее месте возникли бы новые, соразмерные человеку политические образования. В частности, Республика Петербург - полноправный член Евросоюза...
Конечно, можно вбухать какую-то массу денег в то, чтобы создать федеральное СМИ (например, телеканал) вдали от основных новостных потоков, но это все равно, что выращивать ананасы в тундре в оранжереях, притом на экспорт. В принципе, можно. Но зачем?
Lenizdat.ru: Есть ли в Петербурге газета, которую Вы читаете с удовольствием? Узнаете много новой и неожиданной информации?
Д.Коцюбинский: Вопрос не вполне корректный, поскольку я сам - газетчик... Но если оставить за скобками узко-служебные пристрастия, то назову журнал "Город", петербургские страницы "Новой газеты". Иногда мне близко то, что пишут местный "Коммерсантъ", "Деловой Петербург", "Эксперт - Северо-Запад". Всегда с удовольствием читаю Татьяну Москвину в "Пульсе". Есть еще несколько авторов, которым я всегда благодарен за их тексты, независимо от того, в каком СМИ они появляются: Глеб Сташков, Алексей Разоренов, Самуил Лурье, Виктор Топоров, Дмитрий Циликин, Михаил Трофименков, Лев Лурье, Михаил Золотоносов, Марианна Димант и другие - намеренно оставляю список не оконченным...
А что касается неожиданной и интересной информации, то, в основном, узнаю ее не из газет, а из телефонных разговоров с друзьями и коллегами.
Lenizdat.ru: В Петербурге существует Союз журналистов? А сами-то журналисты существуют?
Д.Коцюбинский: Мыслят, значит, существуют.
Lenizdat.ru: Скажу вам больше, Даниил: не только мыслят, но и говорят, и пишут, снимают что-то, потом показывают, а некоторые даже находят время на интернет-форумах посты оставлять. И все-таки, почему, на Ваш взгляд, ни один журналистский коллектив не воспротивился тому, что власть все издания выстроила по линейке? Я сейчас не о власти говорю: плохая она или хорошая. Я о реакции журналистов. Предположим, что власть даже очень прогрессивная и все же - откуда это журналистское холуйство? В Петербурге, конечно же, есть хорошие журналисты. Но почему нет журналистского сообщества?
Д.Коцюбинский: Здесь сразу несколько вопросов. Отвечу по очереди.
Прежде всего, не согласен с тем, что "ни один журналистский коллектив не воспротивился тому, что власть все издания выстроила по линейке". Те издания, которые я упомянул, на мой взгляд, в целом независимы от власти - я имею в виду их редакционную политику. К числу независимых изданий я отношу и еженедельник "Дело", в котором работаю.
Причем критерий журналистской независимости в условиях авторитарной политической системы - очень жесткий и очень прозрачный. Если издание, в целом, оппозиционно власти, - значит, оно внутренне независимо. Если же оно работает по принципу советской прессы, то есть сражается с "бюрократизмом", не замахиваясь выше уровня начальника ЖЭКа, а по всем остальным вопросам строго колеблется вместе с "генеральной линией", - такое издание независимым считать нельзя.
Так вот повторяю: независимость и целых СМИ, и отдельных журналистов сегодня в Петербурге есть. Но ее мало. Подавляющее большинство газет и особенно телеканалов напоминают полусвободных хозяйствующих субъектов - колонов, или "рабов с хижиной", которым что-то можно, но, в основном, ничего нельзя. Хотя даже в случае с ТВ есть нюансы, которые надо учитывать: СТО, например, свободнее, чем НТВ, НТВ - чем РТР, РТР - чем Пятый канал...
Теперь о сообществе. Его нет (вернее, почти нет) по той же причине - недостатка свободных субъектов объединения. Свободно объединяться могут только свободные. Поэтому журналистская корпорация существует в той слабой степени, в какой существует журналистская независимость вообще.
При этом я отношусь к журналистскому сообществу Петербурга с глубоким уважением. В критические моменты всё же - за единичными исключениями - власти не удавалось стравить журналистов друг с другом, заставить их "перейти на личности". Статья с заголовком типа "Время использованных гордонов", на мой взгляд, в Петербурге не могла бы появиться (безотносительно к тому, как следует оценивать г-на Гордона с его малоприличной прокремлевской вылазкой) - именно потому, что, независимо от взглядов, текущего места работы и т.п. обстоятельств, мы все стараемся сохранять профессиональную корректность во взаимоотношениях. Даже в периоды резкого обострения политических баталий (те же, кто "заходит за флажки" - не буду называть конкретные фамилии, - теряют в итоге взаимопонимание с сообществом в целом, а не с одной лишь из его группировок). Несмотря, например, на совершенно разные представления о "политическом прекрасном", - у меня многолетние добрые отношения с Мариной Фокиной, Антоном Губанковым, Андреем Константиновым и многими другими идеологически не вполне близкими мне коллегами.
К слову, в этом отношении меня очень огорчает сайт Лениздат.ру, предоставляющий возможность потонувшим в собственной желчи анонимам превращать интернет-форумы в настоящий виртуальный террариум, коим, по моим собственным ощущениям, журналистское сообщество Петербурга не является. Оно, скорее, напоминает товарищество жильцов большого дома, обитающих каждый в своей квартире, но все же подспудно помнящих об общих интересах.
Думаю, большую интегративную роль играет Петербургский Союз Журналистов и Дом журналиста вместе с работающим в нем Институтом региональной прессы. Есть место, где журналисты чувствуют себя "как дома", - и это очень важно, с точки зрения общего смягчения нравов и снижения уровня априорной озлобленности друг против друга, вообще характерной для любого творческого сообщества.
Но, конечно, говорить о журналистском цехе Петербурга как о силе, способной противостоять любым внешним угрозам и вызовам, смешно. Одним словом, петербургская журналистика - это рептилия, способная к спорадическому прямохождению...
Lenizdat.ru: Сейчас кое-кто с ностальгией вспоминает об информационных войнах. Мол, больше было свободы слова. Так ли это? На мой взгляд, до построения "вертикали власти" существовали две тусовки: одна была ориентирована на Смольный, а другая на полпредство. Но это же не было разделением между, скажем, либералами и консерваторами. Просто коллеги работали на разных хозяев. Вот и все. Я не за вертикаль власти, я о той ситуации говорю... Не было и тогда свободы слова. Тогда были две "правильные" точки зрения, а сейчас - одна.
Д.Коцюбинский: У информационной войны (то есть публичного раздрая в "верхах"), с точки зрения интересов свободной журналистики, есть некоторые плюсы и очень существенные минусы. К числу плюсов я бы отнес то, что в этих условиях слабейшая из сторон, участвующих в конфликте, чувствуя, что ее "прижимают", начинает апеллировать к общественности, пытается заручиться ее бескорыстным сочувствием и в этой связи оказывается готова стать не столько страшной, сколько "симпатичной". А для этого ей приходится вынужденно играть в либерализм и до известной степени на самом деле становиться либеральной - по крайней мере, в информационном плане. То, что сильнейшая сторона при этом выворачивает на божий свет "грязное белье" тех, кого решено "замочить", я особым информационным достижением не считаю, поскольку выворачивается все равно не то, что нужно, и не так, как нужно обществу. А лишь то, что нужно власти и до тех пределов, до которой она сочтет нужным. Но любая полуголая правда, как известно, хуже голой лжи.
Это что касается плюсов - реальных и мнимых. А главным минусом информационной войны я считаю то, что власть априорно пытается представить всех журналистов, включая странствующих рыцарей, как ландскнехтов (тайных либо явных) того или иного войска - "королевского" либо "графского". И выходит, что у журналиста похищают право на собственное мнение, ибо любое мнение, по идее, "льет воду" на чью-то мельницу. Такая ситуация, конечно же, ненормальна...
Гораздо более понятна и приятна такая модель, в рамках которой есть единая чиновничья "свинья" и есть общество, на которое она наступает. И, соответственно, журналистика делится на лояльную бюрократической системе и оппозиционную ей. Сейчас в очередной раз настала пора информационной борьбы с оруэлловскими свиньями, захватившими ферму...
Lenizdat.ru: Не могу не задать этот вопрос. Вы уж простите, Даниил. Работая в "Час Пике", Вы писали очень остроумные памфлеты против тогдашнего губернатора Владимира Яковлева. Разносили его в пух и прах по Салтыкову-Щедрину: губернатор города Глупова и т.д. Я, например, "Час Пик" покупал только из-за Ваших статей. А потом Вы - неожиданно для многих - стали журналистом губернаторского пула. Это был тактический альянс? Ведь не мог же Яковлев убедить Вас, что он защищает интересы Петербурга: кумовство, семейственность, коррупция - все это процветало во времена его правления. И еще: делая шаг в сторону Яковлева, Вы же наверняка понимали, что за глаза будут говорить, что Вас перекупили. Понимали. И все-таки сделали этот шаг. Почему?
Д.Коцюбинский: Потому что считал - и продолжаю считать, что, придя в 2000 году на Пятый канал, поступил честно и в профессиональном, и в гражданском отношении. Решая вопрос о месте работы, я всегда руководствуюсь одним и тем же принципом - идти туда, где я смогу говорить то, что меня в наибольшей степени волнует в настоящий момент. Начиная с конца лета 1999 года, когда на гребне второй чеченской войны Путин резко рванул вверх, я понял, что главная угроза, с которой обречено сталкиваться наше общество в ближайшие годы, - это путинский авторитаризм и полицейские методы управления обществом. Я также понимал, что первыми (кроме несчастных чеченцев), кого начнет "зачищать" и "выравнивать" Кремль, выстраивая полицейскую вертикаль, будут разного рода "бояре" - неугодные губернаторы, строптивые олигархи и т.д. Однако в один прекрасный момент оказалось, что тексты, основанные на этой идеологической канве, в "Часе пик" больше публиковать невозможно. Тогда в начале 2000 года я ушел в "Дело". Однако через какой-то отрезок времени я почувствовал, что и здесь руководство далеко не в восторге от того, что я стремлюсь постоянно поднимать тему чеченской войны и путинского произвола. И хотя главный редактор "Дела" Сергей Чесноков - к слову, в высшей степени толерантный человек - ни одного моего текста не "завернул", я все же решил уйти с должности заместителя главного редактора, перейдя в разряд нештатных авторов, и какое-то время вообще нигде постоянно не работал.
Как раз в это время было создано важное звено в полицейско-вертикальной инфраструктуре - система полпредств, и в город десантировался Виктор Черкесов с явной целью - "извести под корень" губернатора Яковлева. Я подумал, что складывается уникальная ситуация, когда интересы Смольного и интересы правозащиты в самом широком смысле слова, включая свободу слова, - до известной степени оказываются общими. И тогда я сам позвонил вице-губернатору Александру Потехину, возглавлявшему Комитет по печати и официально курировавшему ТРК "Петербург", и предложил снять для этого телеканала цикл "История одного города". С моей стороны условие было одно - полная творческая и идейная автономия, никакой предварительной цензуры. Могу сказать, что на протяжении всех трех лет моей работы на городском телевидении руководство и ТРК "Петербург", и Смольного это условие нашего соглашения соблюдало безукоризненно. Скажу больше: на ТРК "Петербург" мне работалось свободнее, чем где бы то ни было до и после того, ибо никаких "главных редакторов" надо мной не было вовсе: начальство узнавало о содержании моих передач исключительно из телевизора.
Разумеется, я шел на телеканал для того, чтобы воевать не с "Путиным" как таковым, а с авторитаризмом. И в этом смысле я точно так же критически оценивал авторитарную сущность городской политической системы и деятельность лично В.А.Яковлева. К слову, с градоначальниками города Глупова (Фердыщенко и другими) я сравнивал Яковлева не на страницах "Часа пик", а в телесериале "История одного города", дважды показанного в эфире ТРК "Петербурге" в 2000-2001 гг.
Каждый раз, когда я выпускал программу в эфир, я предупреждал членов моей бригады, что эта передача может оказаться последней, ибо мне казалось, что рано или поздно у Смольного все же сдадут нервы. Дело в том, что практически в каждой программе у меня в качестве гостей и экспертов присутствовали те, кто считались ярыми политическими оппонентами Яковлева. Много раз появлялись Игорь Артемьев, Людмила Нарусова, Михаил Амосов, Леонид Романков, Максим Резник, Юрий Вдовин и другие. Практически в каждом выпуске, где речь шла о городских делах, я говорил о том, что существующая система "единоначального" управления города неэффективна и что Петербург, подобно европейским городам, должен превратиться в парламентскую республику. Один раз - после ток-шоу, на котором шла речь об автомобильных пробках, Яковлев так огорчился, что даже собрал специально правительство, где пытался найти "крайнего" в собственном дорожном хозяйстве. Правда, насколько я помню, безуспешно...
Однако между моим отношением к административно-хозяйственному авторитаризму "Малого Дракона" Яковлева и военно-полицейскому авторитаризму "Большого Дракона" Путина была - и есть - существенная разница. И, кроме того, Яковлев, помимо того, что был "Малым Драконом", оказался также - вместе со своей командой - невольной жертвой путинского произвола. Лично у меня нет никакого сомнения, что если бы, в конце концов, Яковлев не "сломался" и не подал заявление о досрочном уходе, а - подобно Ходорковскому - решил бы "бодаться с дубом" до конца, то в итоге точно так же раскроил бы себе об этот дуб череп и сидел бы сегодня на соседних с экс-главой ЮКОСа нарах. И потому улюлюкать вместе с "прочеркесовской" частью журналистского сообщества и требовать немедленного линчевания губернатора СПб - даже если принять как гипотезу, что он был из рук вон плох и насквозь коррумпирован, - казалось мне совершенно недопустимым. Точно так же, как сегодня, допустим, безнравственно рассуждать вслух "с умным видом" о том, что Ходорковский, "конечно же, уклонялся от налогов", и его "было за что сажать". Ибо ясно: Ходорковского посадили за то, что он не угоден Самому, а не за уход от налогов. И Яковлева в 2000-2003 гг. прессовали не за коррумпированность, а за то, что в 1996 году он в грубой форме (что, конечно же, не делает ему чести) выгнал будущего "Самого", вслед за его низринутым патроном, из Смольного.
Но самое главное даже не это, а то, что в ходе раскручивания всех этих репрессивных кампаний, в обществе стремительно возрождались страх, лизоблюдство, пресмыкательство перед Кремлем, забвение личного, профессионального, общегородского, наконец, достоинства. Я, в меру своих сил, пытался этому противостоять - в каждой программе, которую мне довелось делать на ТРК "Петербург".
Когда же руководство ТРК "Петербург" сменилось и все мои программы были закрыты, я ушел. Никто меня, к слову, к этому не понуждал. Первый зам. Валентины Матвиенко (она тогда была еще полпредом) Андрей Черненко (он непосредственно курировал процесс "обновления" городского телевидения) предложил мне остаться и делать еженедельную аналитическую программу, название которой в тот момент еще обсуждалось - то ли "Настоящее время", то ли "Наше время". Я отказался, поскольку понимал: вместе с новой программой мне предлагают новые политические взгляды. И сказал тогда, что останусь лишь в том случае, если будут восстановлены мои проекты - "Информ-ТВ - Постфактум" и "Вечер трудного дня". Разумеется, на это никто идти не собирался.
Я ушел и вскоре стал редактировать газету "Петербургская линия", которая выходила в период губернаторской кампании 2003 года. А весной прошлого года вернулся в штат газеты "Дело" в прежнюю должность, тем более, что, как мне показалось, за прошедшие годы наши идеологические позиции с Сергеем Чесноковым существенно сблизились.
Lenizdat.ru: Даниил, скажите честно: если бы преподавателям истории платили хотя бы те же деньги, что и журналистам, Вы, кандидат исторических наук, бросили бы писанину и ушли бы с головой в преподавание?
Д.Коцюбинский: Из РГПУ им. Герцена я ушел не из-за низкой зарплаты. Когда руководство университета, на мой взгляд, абсолютно несправедливо уволило моего научного руководителя - заведующего кафедрой русской истории Виталия Ивановича Старцева, я публично выступил против. И спустя месяц угодил под сокращение. После этого я, к слову, не забросил науку вовсе - выпустил две монографии (одну по диссертации - о русском национализме, другую, в соавторстве с отцом - профессором психиатрии А.П.Коцюбинским, - о Г.Е.Распутине). Но, конечно же, заниматься наукой и журналистикой одновременно - очень тяжело. Практически невозможно. И, выбирая между тем и другим, я на сегодня выбираю журналистику. Не из-за денег. А из-за того, что сфера фундаментального гуманитарного знания, увы, в еще большей степени, как мне кажется, "поросла плесенью", чем сфера газетной публицистики. Для начала надо вернуть обществу интерес к настоящему, надо снять его с ядовитой иглы "Смехопанорам" и "Домов-2". А потом уже вдумчиво и глубоко раскрывать интриги прошлого. Таков мой выбор. Но, разумеется, те ученые, кто и сегодня продолжает "без гнева и пристрастия" изучать прошлое, делают великое дело... Может быть, уйти с головой в архивные недра мне мешает темперамент. А может, все тот же В.В.Путин, администрация которого, как известно, "наложила лапу" на здание Российского государственного исторического архива и лишила, таким образом, историков возможности полноценно изучать прошлое государства российского.
Lenizdat.ru: Во многих странах, помимо "неангажированной" прессы, существует партийная пресса весьма высокого качества. Например, газета французской компартии "Юманите" продолжает пользоваться популярностью в левой среде, несмотря на то, что сама компартия Франции дышит на ладан. Устраиваемый под Парижем праздник "Юманите" ежегодно собирает большое число людей. В Италии проходят праздники "Униты". У нас нет партийной прессы, а есть партийная пиар-продукция. А если какой-то журналист открыто высказывает свои политические убеждения и участвует в общественном движении, то коллеги начинают на него косо смотреть, подсчитывая, сколько он денег получил от Ходорковского, сколько сумел урвать у Березовского, сколько Мовлади Удугов подкинул... И это при том, что многие журналисты - за деньги, конечно, - не прочь поработать на выборах или просто попиарить кого. Причем неважно за кого и кого. Главное, чтобы платили. Откуда, на Ваш взгляд, эта политическая убогость журналистского цеха? Откуда эта журналистская боязнь - открыто защищать свои политические убеждения и мировоззрение? Кстати, Вы бы согласились стать партийным журналистом? Ведь если бы в России была цивилизованная партийная журналистика, то не было бы места политическим заказухам...
Д.Коцюбинский: Нет, не согласился бы. За исключением разве что случая, когда бы я сам был партийным генсеком. Разумеется, у журналиста должны быть четкие идейные убеждения. Но, помимо них, должны иметься и профессиональные принципы. А они исключают, на мой взгляд, партийный подход к делу. Правда очень часто идет вразрез с текущими интересами той или иной партии. А журналист должен, прежде всего, быть правдив, должен говорить вслух то, что думает и знает, не оглядываясь ни на кого, кроме читателя. Так что, на мой взгляд, хорошая журналистика должна быть беспартийной. Но отнюдь не безыдейной.
А что касается чьих-то "косых взглядов"... Если человек готов защищать свои политические убеждения и действовать в соответствии со своими убеждениями, то он должен быть готов и к клевете в свой адрес со стороны недоброжелателей. Вообще, я мысленно делю всех людей на "неандертальцев" (людей врожденно безнравственных) и "кроманьонцев" (благородных от природы). И если ты - кроманьонец, будь готов к тому, что неандертальцы тебя, скорее всего, не возлюбят. Ибо они любят силу, деньги и ложь - то, чего у тебя нет и никогда не будет. Но парадокс в том, что хотя неандертальцев вокруг и множество, общество в целом все же - "латентно кроманьонское", оно тоскует по истине и красоте и, на мой взгляд, всегда интуитивно чувствует, когда человек говорит и действует искренне, а когда отрабатывает чей-то заказ. Так что я не боюсь быть самим собой.