На минувшей неделе в российской журналистике произошли два интересных события. Судя по сообщениям информационных агентств, "в конце мая в Федеральном агентстве по печати и массовым коммуникациям (Роспечать) пройдет встреча представителей СМИ с бывшими работниками цензуры".
"Мы хотим провести встречу представителей журналистского цеха с бывшими цензорами, чтобы в неформальной обстановке люди, которые имели непосредственное отношение к системе идеологического контроля, поделились своими воспоминаниями о том, как это было, чтобы люди поняли для себя уместность сравнения нынешней ситуации в СМИ и ситуации 1980-х годов", - сказала руководитель пресс-службы агентства Таисья Никитенко.
Роспечать даже кинула клич и, судя по утверждению Никитенко, откликнулись 10 бывших цензоров. Но для чего? "Агентство стремится к тому, чтобы воссоздать реальную историю российской журналистики со всеми аспектами, которые порой даже были скрыты от общества. Одно дело, когда люди могут прочитать о цензуре в учебниках и книгах, а другое - узнать это из первых уст. Мы хотим, чтобы люди рассказали, что такое цензура на самом деле", - сказала руководитель пресс-службы Роспечати.
Очень интересная инициатива. Не могу сказать, что своевременная, но полезная. Придут цензоры, расскажут, как они «заворачивали» гранки газет и журналов, усмотрев в них «антисоветчину». Сейчас на лекциях и семинарах я все чаще сталкиваюсь с тем, что студенты и молодые журналисты уже не знают о таком учреждении как Главлит. Но когда я им рассказываю о фиолетовых штемпелях, без которых ни одна типография никогда бы не приняла в тираж издание, в ответ слышу: "А что, вы думаете, что сейчас нет цензуры?"
Конечно, есть. Есть самоцензура, когда журналисты боятся гнева власти и прячут информацию, за которую их могут наказать. Существует внутриредакционная цензура, когда начальники отделов, редакторы и их заместители отметают материалы, опасаясь того же гнева. Наконец, есть и цензура владельца, в том числе и в независимой прессе. И не дай Бог, редактор допустит выпад против властей больше того, о чем договаривались.
Поэтому, подозреваю, пожилые цензоры про себя хихикают, вспоминая историю Рафа Шакирова, изгнанного из "Известий" за беслановский номер. Или многочисленные войны мэров областных городов и губернаторов, использующих в качестве тяжелой артиллерии свои телеканалы, газеты и веб-сайты, одновременно уничтожая конкурентов. Главлита уже нет, но есть власть на разных уровнях, и Роспечать прекрасно знает, что может сделать губернатор или министр с газетой, если она ослушается чиновника.
Хорошо, это не цензура, то есть, не советская цензура, но тогда в СССР и законов не было, а первый – "О печати и других средствах массовой информации" появился только в декабре 1990 года. Сейчас в России есть законы, есть статья 29-я Конституции, в которой закреплено право на существование свободы слова и запрещается цензура.
"Ха-ха", - сказал бы герой оперетты. Нет Главлита, а цензура есть. Что в Чечне происходит? Одни говорят – война, а цензура (президент) говорит – строительство демократии. Журналисты пишут о том, что в российской армии в мирное время гибнут солдаты, а цензура (министр обороны) говорит – это "балалаечники". Журналист показывает мифический "шпионский камень", а цензура (ФСБ) в ответ – правильно, все продажные.
Новая российская цензура – не Главлит, это своеволие чиновников, мечтающих, как в советское время, выстроить журналистов в стройные колонны, выход из которых – "расстрел", то есть - цензура.
Инициативу Роспечати надо поддержать. И устроить, например, встречу правозащитников с вертухаями мордовских лагерей. Полезно вспомнить и сравнить, к примеру, с современными сидельцами - лимоновцами. Или вылетающих на отдых в Турцию россиян можно сопровождать бывшими сотрудниками ОВИРа. Тоже полезно вспомнить. Кстати, можно провести и совместное чаепитие владельцев долларов и евро с бывшими сотрудниками КГБ, отлавливавшими "валютных спекулянтов". Для чего? А чтобы прочувствовали расцвет российской демократии, как утверждает Никитенко.
Второе событие было скучное. Комиссия Общественной палаты по коммуникациям, информационной политике и свободе слова в СМИ выступила с инициативой о разработке Хартии журналистов России. Как пояснил на заседании Совета Общественной палаты глава этой комиссии Павел Гусев, Хартия должна представлять собой свод этических и нравственных правил поведения журналистов. Гусев сообщил, что возглавляемая им комиссия намерена в конце нынешнего или в начале следующего года созвать общероссийское совещание по вопросу подготовки этого документа.
А чего, если есть деньги, то почему бы и не собрать очередное совещание, банкет там, подарки, экскурсии по Москве. Соберутся журналисты, поговорят о новой инициативе, вечером выпьют за демократию… Проблема в том, что этика и нравственность – это не категория права, это - совесть. А говорить о совести публично более чем странно, если в возглавляемом Гусевым "МК" придуман новый жанр российской журналистики – публикация подслушанных телефонных разговоров. Закон это запрещает делать без санкции прокурора, но журналисты утверждают, что им можно.
Я бы предложил принять другой документ – Хартию ответственности чиновников перед обществом. Вот тогда можно будет говорить не о мифической морали и нравственности, а о том, как наказывать чиновников за нарушение законов. И внести пункты, обязательные к исполнению, например: "Чиновник Мосгордумы обязан придти на Лобное место в центре Красной площади и публично покаяться перед Аллой Тучковой за лишение ее аккредитации". Или: "Сотрудники милиции, поднявшие руку на журналистку Ольгу Кирий, обязаны подмести тротуары перед ТЦ "Останкино".
Количество нарушений прав журналистов так выросло, что впору говорить не столько о морали СМИ, сколько о нарушениях законов самими чиновниками. А зачем принимать новую Хартию? Чтобы журналисты были паиньками, а чиновники – остались теми же?