Массовые кровавые беспорядки в Афганистане, новые вспышки насилия в Ираке, сгущение энергии войны вокруг Ирана я наблюдал исключительно по двум каналам — Первому и "России". Других источников информации у меня не было — неделю провел на даче и в деревне. Минино — это такой конгломерат из большого села под Красноярском, железнодорожной станции и множества дачных обществ, разбросанных вокруг.
Как водится, сажал еду, следил, чтобы аборигены ее не выкопали, а по вечерам, после тяжелого крестьянского труда, попутно еще и сажал себе печень в общении с этими самыми аборигенами — добрыми русскими людьми. Все различие которых со мной, горожанином, читающим газеты и обинтернеченным, заключается именно в том, что они всю жизнь узнают новости о мире только из двух общенациональных каналов.
Имея альтернативу, нам не понять, какую гадость вливает останкинский шприц — мы просто переключаемся. Им — некуда, да они уже и подсели на эти инъекции. Не буду про Петросяна — с недавних пор вновь, как в годы холодной войны, новостные программы, особенно это касается итоговых, начинаются с пятиминутки ненависти к США.
Итоги промывания мозгов печальны. В соседях у Петро, с кем мы беседовали на отвлеченные темы (о нашей "гордости паче благополучия", о силе русского оружия), есть и ветеран афганской войны, и парни, служившие в Чечне. Но Петро люто не любит именно США, с которыми Россия вообще-то никогда не входила в открытое военное противостояние в отличие от многих наших южных соседей. Так не любят разве что тещ. Ну вот, не любят они, в соответствии с линией партии и правительства, далекую и почти несуществующую Америку — и все тут.
Дома они пьют. И смотрят телевизор. Виданное ли дело, чтобы деревенский мужик выползал на крыльцо в 11 — 12 часов утра, опохмелившись и посмотрев утренние сериалы. Впрочем, куда торопиться — скотину вырезали, а картошку бабы закопают. Благо выкопать им помогут. Наверное. А те таджики, в чьей стране они воевали, теперь здесь — строят, пашут, лудят. Таджикам смотреть телевизор некогда — они работают.
На дачах, конечно, чаще работают их владельцы, а в деревне ни на одной новостройке, ни у одного воздвигаемого забора я не видел работающих аборигенов. Киргизы, таджики, чуть ближе к Красноярску — города из теплиц, в коих копошатся китайцы. Местные тусуются у лавки — центра культурной жизни. У дверей магазина — доска объявлений. На ней, кроме призывов к селянам благоустраивать свои подворья и не выкидывать мусор из окон, статья из ультрапатриотичной прессы. Причем не вся, а небрежно вырезанные несколько абзацев. О гибнущей из-за козней Запада Руси.
Мужики же, чьи движения часам к 17 можно объяснить лишь как, допустим, сурдоперевод боя часов Спасской башни, и рассуждают примерно так, как за зубцами Кремля, — только радикальней.
И я, наконец, понял, кто голосует за "Единую Россию".
ТВ — проще способа самоубийства для нации и не представить. Благодаря ему, мы, люди одной страны, чувствуем себя жителями разных государств, у нас и враги, и смыслы разные. Нас объединял в тот вечер с Петро только ковш Большой Медведицы — и в моем городском доме он висит слева от балкона, и здесь, в деревне, он висел слева.