Ближе к концу прошлого года Первый канал запустил в эфир музыкально-юмористическую программу под простеньким названием "Бисквит". Ведущими этого почти "Голубого огонька" на новый лад стали двое юмористов аншлаговского разлива братья-близнецы Пономаренко.
Не берусь судить о качестве данного телепродукта. Хотя, по-моему, за меня это уже сделал Первый канал, убрав "Бисквит" (или, как планировалось назвать его поначалу, "Золотой шлягер") из эфира.
Но иногда, переключаясь случайно на Первый канал в урочное время и видя радостные лица счастливчиков, сидящих за зрительскими столиками, я недовольно испытывал чувство сострадания…
Поясню. Дело в том, что я и сам имел удовольствие поучаствовать в записях примерно десятка программ "Бисквита", отснятых в течение двух дней, в качестве платного зрителя. Правда, свои законные 300 рублей за съемку получал не всегда, не говоря уж о сверхурочных за дополнительные три-четыре часа, которые приходилось высиживать, не имея возможности отлучиться даже в туалет.
В холле у одной из студий "Останкина" в течение двух часов плотной толпой стояла разношерстная публика. Полная дама бальзаковского возраста в зеленой шляпе с широкими полями, украшенными красным пером. Компания молодежи из Подмосковья, о чем-то оживленно спорящая и пытающаяся угадать, кто из их кумиров выступает сейчас под фанеру.
Были там и завсегдатаи подобных массовок, в основном пенсионеры, безмолвно стоявшие вдоль стен, пришедшие сюда за небольшой добавкой к жалкой пенсии и знающие, что, если съемки затянутся и общественный транспорт уже не будет ходить, им придется, скрываясь от внутренней охраны, искать какой-нибудь укромный уголок, чтобы скоротать ночь. А утром, оторвав от сердца один из заработанных стольников, более или менее без проблем выйти из телецентра.
Когда я в первый раз решил положить в карман лишние три сотни, всего этого я не знал — как и большинство зрительской массовки. Дожидаясь своей съемочной смены, я наблюдал, как сурового вида секьюрити с непроницаемым лицом то и дело отодвигает обнаглевших малолеток от входа в студию: "Дайте дорогу звездам!" — выкрикивал он периодически.
И вот в шесть часов вечера — наконец-то! Из студии группами по нескольку человек стали выпускать предыдущую смену зрителей. Странно, но радости или хотя бы волнения я на их лицах не заметил. Они были похожи скорее на людей, которые только что завершили тяжелый физический труд.
Одна из "бывалых" первой смены передала бальзаковской даме в шляпе пакет с чем-то съестным и бросила на ходу: "Сегодня затянут…".
В самом начале съемок, распределив нас по столикам, известный телережиссер Лина Арифулина торжественно пообещала, что к полуночи все будут свободны. Потом на маленькую сцену выскочил заводила и… началось.
Помимо традиционных просьб вроде выключения сотовых и выплевывания жвачки, было предупреждение не пить воду, стоявшую на столиках. Плюгавенький парнишка с приклеенной улыбкой чинно пояснил: "Она бутафорская!". Мало кто понял, что это означает, но рисковать на всякий случай не стали. Правда, потом он успокоил: "Сейчас каждому выдадут по две бутылки минералки, только уберите их подальше, чтобы не попали в камеру. Пить разрешается только в перерывах между номерами… А теперь — репетируем аплодисменты!".
Я думаю, вряд ли можно хоть сколько-нибудь достоверно описать состояние человека, а тем более человека пенсионного возраста, который на протяжении восьми часов непрерывно хлопает, подняв руки высоко над головой, улыбается как можно искренне, радостно орет, свистит и в унисон с очередной звездой поет под фанеру… Который при этом уже часа два подряд мечтает о туалете и глотке воды, но осуществить ни то ни другое не имеет возможности.
В два часа пятнадцать минут утра слегка осипший заводила провозгласил в ответ одной из взмолившихся старушек: "Не волнуйтесь, мы скоро закончим! И еще — заплатим всем по 500 рублей! А кто будет хлопать громче всех, получит бесплатную путевку в туалет и покурить!".
К половине третьего я с не свойственной мне прежде изощренностью проклинал себя за то, что забыл пообедать и малодушно не дал в морду охраннику, загородившему мне выход из студии при попытке к бегству. Правда, уже упомянутые завсегдатаи зрительской массовки "успокоили" меня тем, что позднее половины четвертого утра запись еще ни разу не завершалась.
И вот около трех утра — свершилось.
Вначале у выхода из студии появилась Арифулина, что-то гневно объясняющая своему ассистенту. На крики заводилы: "Не расходитесь!" уже мало кто реагировал. И тут, как гром, прогрохотали откуда-то из аппаратной слова заикающегося ассистента:
— Она сказала, что массовка была ужасной и деньги никому не заплатит!..
Что было дальше — догадаться нетрудно… Обезумевшая, измочаленная толпа ломанулась к раздевалке одиннадцатого подъезда "Останкина", где спустя какое-то время появился растерянный, красно-зеленый ассистент Арифулиной. Все еще заикаясь, он прокричал:
— Она дала деньги, но только по триста на нос!..
Все дружно отказались от этой подачки — даже пенсионеры…
Должен признаться, что из самых мелочных чувств я свои три сотни все-таки взял. И торопливо ушел из телецентра под вопль одного из пенсионеров: "Ее только что в кафе видели!".
И толпа кинулась по бесконечным останкинским коридорам. А за ними — и милицейские… Что было дальше — знать не хочу. Н