Нас убеждают: "В своей политике Запад использует двойные стандарты. Америка критикует Россию за свертывание демократии, а коммунистический Китай не трогает. Благоволят США и к казахстанскому лидеру Назарбаеву, авторитаризм которого их не смущает. Запад избирательно и предвзято критикует Россию, потому что боится ее усиления. Ему нужна Россия слабая и зависимая, а не сильная и влиятельная, какой она в последнее время быстро становится".
Ни в чем, пожалуй, КП не обнаруживает свою плутоватость так выразительно, как в этом суждении. Казалось бы, предмет спора — яснее некуда. Запад укоряет Россию за то, что она все дальше отходит от общепринятых стандартов демократии. Ответов на такой укор может быть всего два. Первый — объяснить критикам, что они в своей констатации не правы, то есть что этим стандартам политика Кремля вполне соответствует. Второй — заявить, что критика вообще не по адресу, ибо "суверенная демократия" потому и суверенная, что у нее свои собственные, самобытные стандарты. Но первый ответ использовать нельзя, ибо в таком случае нашу недоразвитую форму народовластия пришлось бы объявить развитой, что несовместимо с исходным тезисом КП. А второй плох тем, что должен сопровождаться формулированием критериев, позволяющих "суверенную демократию" называть демократией. Однако тут дела обстоят еще хуже. Потому что решение задачки, которая при этом возникает, требует не менее новаторской формулы, чем для создания вечного двигателя.
Считаясь с возникшими трудностями, КП придумали третий ответ. Они просто изменили предмет полемики и выдвинули встречное обвинение Западу в том, что проблема не в России, а в нем самом: это у него двойные стандарты, и пользуется он ими избирательно и предвзято. Насчет избирательности — чистая правда. Насчет предвзятости — как посмотреть. Потому что Россия сама согласилась на то, чтобы Запад относился к ней иначе, чем к Китаю, Казахстану и многим другим странам.
Никто не навязывал нашей стране ни вступление в Совет Европы, ни участие в работе его Парламентской ассамблеи, ни членство в "восьмерке". Более того, она целенаправленно стремилась оказаться и в европейском, и в мировом клубе западных демократий, в чем ни Казахстан, ни тем более Китай до сих пор замечены не были. А в этих клубах существуют свои стандарты, причем не двойные, а единые для всех. И если какая-то страна не только не приближается к ним, но все дальше от них отклоняется, то она тем самым демонстрирует претензию на учреждение двойного стандарта в самом демократическом сообществе: одного для себя, другого для всех остальных. Но этим остальным притязание на такую исключительность может не понравиться и вынудить их к открытому выражению своей озабоченности. Что они и делают.
Мы опять-таки не сообщаем КП ничего нового. Но задача, которую они решают, требует не столько профессионализма, сколько весьма своеобразно понимаемого патриотизма. Он заключается в том, чтобы всеми доступными средствами обеспечить сохранение сложившейся в России государственной системы. Только она, по мнению КП, есть единственная опора и гарантия существования российской государственности. На чем зиждется их убежденность, они не объясняют. Эта тема табуирована, а сама убежденность все больше смахивает на некое религиозное верование, доступное лишь избранным. Но такой подход позволяет им каждого, кто подобный политический фатализм не разделяет, кто считает нынешнюю госсистему устаревшей, неэффективной и препятствующей развитию страны, кто видит альтернативу ей в современной демократии, автоматически зачислять в разряд непатриотов и соответственно врагов России. Он же избавляет их и от бремени полемики с оппонентами — и здешними, и тем более зарубежными. Какая полемика с врагами?
Лукавая, однако, позиция. Неприличная. И очень, на наш взгляд, вредная для страны. Ведь что происходит? Группа политологов, несомненно имеющая право на свою точку зрения и свое толкование патриотизма, но, судя по всему, не распространяющая это право на других, навязывает свое видение развития России в современном мире как единственно правильное. Людям, что называется, дурят голову, произвольно подменяя понятия, а порой и переворачивая их смысл до противоположного. Западу нужна Россия слабая и зависимая, говорят КП. Но дело обстоит с точностью до наоборот. Запад, как никогда, нуждается в сильной и стабильной России-партнере, а в идеале — и в России-союзнике. Поэтому он так остро и тоже, как никогда, заинтересован в том, чтобы Кремль не реализовывал в своей стране политический проект, альтернативный демократическому. Таких тенденций Запад и в самом деле опасается. Потому что в нынешнем быстро меняющемся мире это может превратить Россию в его потенциального стратегического противника. Да еще с атомным оружием. Да еще, в отличие от того же Китая, живущего по соседству. Да еще в условиях обозначившихся 11 сентября 2001 года глобальных террористических угроз.
Ведь в своих отношениях с обновляющейся Россией Запад с самого начала исходил из того, что либеральные демократии, как показала жизнь, между собой не воюют. Поэтому он и поддерживал Москву в ее стремлении войти в международное демократическое сообщество, включая сотрудничество со структурами НАТО. Такова была логика его действий и во времена Горбачева, и в годы правления Ельцина, и в первый период президентства Путина. Но с кремлевским проектом "суверенной демократии", ставшим идеологической заявкой на великодержавную политическую альтернативу демократическому миру, эта логика уже не стыкуется.
Запад к такому повороту оказался не готов. И не только он — множество россиян тоже. Впрочем, эта неготовность выглядит несколько странной, учитывая, что признаков смены Кремлем политического курса было немало и до появления "суверенного" от демократического сообщества проекта. А вот что действительно изменилось, так это стремительность темпа отхода. Он резко ускорился сразу после украинских событий. В Кремле осознали, что либерализация всей российской жизни зашла слишком далеко. И что если дело пойдет так и дальше, то точка невозврата к старым, исконно русским отношениям власти и общества может быть пройдена. А это — самая большая из всех мыслимых угроза госсистеме. Тогда-то Кремлем и его командой и начала вестись очень осмысленная и целенаправленная "работа с населением".
КП быстро сообразили, что одним лишь превращением западных и отечественных противников "суверенной демократии" во врагов России, использующих "двойные стандарты" и другие неблаговидные приемы, здесь не обойтись. Осознали они, похоже, и то, что "суверенная демократия", в отличие от прежней "управляемой", не может уже быть всего лишь промежуточной недоразвитой стадией на пути к чужим "развитым формам". Предстояло повысить ее статус до "развитой формы", но своей, "нашей". Тут, правда, есть свои трудности. Советским пропагандистам было легче: "социалистическая" демократия считалась заведомо превосходящей западную или, как тогда говорили, "буржуазную". КП богатым опытом предшественников пока не воспользовались. Возможно, это у них впереди. Покуда же они сумели придумать лишь нечто совсем уж убогое: у нас все в порядке, потому что у других порядка не больше.
КП стали убеждать российское теленаселение в том, что никаких принципиальных различий между западной демократией и ее "суверенной" российской версией не существует. С точки зрения взаимоотношений власти и общества, а также власти и закона это, мол, примерно одно и то же. Ведь и "у них" есть свои коррумпированные чиновники, бесчинства тюремных служащих, превышения служебных полномочий высшими должностными лицами и прочие безобразия. Но при этом, как и во многих других случаях, опускаются некоторые "мелочи". А именно: в западной демократии любое подобное безобразие рано или поздно выявляется и становится предметом гласного разбирательства. Что и главам государств, и депутатам, и госчиновникам за допущенные ими злоупотребления приходится дорого расплачиваться — утратой поддержки избирателей, карьерами и репутациями, а то и просто на долгие годы отправляться в тюрьму. А главное, в западной демократии сами эти злоупотребления — не продукт государственной системы, как у нас, а нещадно караемые законом без учета чинов аномальные отклонения от ее принципов. Соблюдаются же они вовсе не потому, что власть там так бескорыстна и сознательна — отнюдь нет! Они соблюдаются потому, что власть на Западе вести себя иначе не может. У нее есть ограничитель — люди, там живущие. Гражданское общество — обычные налогоплательщики и избиратели — это не просто сила, полноправно участвующая в принятии решений относительно своей собственной судьбы. Это сила, способная сместить любых правителей, если те перестают считаться с их мнением и жизненными интересами. И именно здесь проходит основной водораздел между западной демократией и "суверенной", о чем КП, разумеется, хорошо знают, но своим соотечественникам не сообщают.
Их миссия в другом. Она в том, чтобы не допустить подобное в России. Проект "суверенной демократии" требует втолковывать людям: то, что на Западе граждане требуют от власти, здесь власть делает сама. И это — вопреки тому, что при такой "демократии" только случайность позволила обществу узнать об искалеченном солдате Сычеве, а о многих других жертвах государственной системы оно так и осталось не осведомленным. Вопреки тому, что законность российские граждане все чаще ищут и находят в Европейском суде по правам человека, а не в отечественных судах. И вопреки многому другому, хорошо нашим согражданам известному. Понятно, что подобные сюжеты КП интересуют мало: привлекательности "суверенной демократии" они добавить не могут, а вызвать ненужные вопросы способны.
"Суверенная демократия" — это не только отказ руководствоваться в политике универсальными демократическими правилами, любое напоминание о которых извне вызывает одну и ту же стандартную реакцию: "Никому не позволим нам указывать!". Это еще и попытка государства в очередной раз обрести полный суверенитет от российского демоса, не допустить его самоорганизации и превращения в гражданское общество, дабы и оно не вздумало ему указывать. При такой "демократии" для него предусматривается только одна роль — исправного избирателя правящей партии и просителя-челобитчика, во всем власти подконтрольного и никак на нее не влияющего.
Так что "суверенная демократия" — это еще и тест на зрелость и величие российского народа, вольно или невольно предложенный ему Кремлем. Потому как великий народ не может добровольно соглашаться быть только электоральным ресурсом и вечным горемыкой, ни в чем не участвующим, ни на что не влияющим и в результате ни за что происходящее в его стране не отвечающим. Ну а если соглашается, то великим может провозглашаться его правителями за послушание и покорность, но ни в собственных глазах, ни в глазах других народов таковым выглядеть не будет. КП же нужно внушить россиянам нечто прямо противоположное. Для этого и предлагается особая картина мира, в которой различия между западной демократией и "суверенной" сознательно размыты. И понятно, почему КП не считают нужным информировать соотечественников о деятельности демократических институтов, отстаивающих права и свободы людей в западных странах. Потому что "суверенная демократия" — это новый вариант старой идеологии "особого пути России", суть которой всегда сводилась к воинствующему антизападничеству. Иногда совсем вульгарному, как в СССР, а иногда, как теперь, чуть менее вульгарному. А для движения по этому "особому пути" правящему классу всегда был нужен и "особый" народ.
Русского человека веками воспитывали идеалистом, верящим, что все подлинное только на небесах, а жизнь земная мнима и с идеалом не соотносима, что в ее устройстве ничего изменить нельзя, а потому нечего и суетиться. Идеал задавался настолько высокий и недостижимый, что мог понуждать человека либо к полному мироотреченству, либо к инертному и безвольному существованию, либо к бунту, после которого все возвращалось на круги своя. Поэтому в России и не поощрялся интерес к вопросам общественного и государственного обустройства страны, а целенаправленно формировалась философия "маленького человека" с ее "квинтэссенцией" — "там, наверху, им виднее, а наше дело маленькое". Именно к такому народу — никуда не высовывающемуся и ни на что не претендующему — и апеллируют КП, уверяя людей в том, что не только в России, но и на Западе "верхи" своевольно принимают решения, а "низы" ни на что не влияют. А раз там все примерно так же, как и у нас, то это значит, что западная демократия ничуть не лучше "суверенной" и стремиться к ней нет никакого резона. Поэтому западные демократы со своими деньгами, советами и опытом формирования гражданского общества пусть к нам не лезут. Н