Андрей Константинов в представлении не нуждается: известный журналист и писатель, глава Агентства журналистских расследований, преподаватель журфака СПбГУ. На недавно прошедшем Пятом съезде Союза журналистов он был вновь выбран председателем Союза. Lenizdat.ru поговорил с Андреем Дмитриевичем о его взглядах на журналистику, о проблемах Союза журналистов и инициативах медиасообщества.
- Андрей Дмитриевич, недавно вас снова выбрали председателем Союза журналистов, и кроме этого вы руководите Агентством журналистских расследований. Какая работа для вас труднее – в Союзе журналистов или АЖУРе?
- Я думаю, Союз журналистов, конечно. АЖУР - это то, что сделано самим. А Союз журналистов - тема, которая неожиданно возникла в моей жизни. Так сложилось, что мне пришлось этим заниматься без особой любви к этой работе, я никогда не любил административную работу. А Союз журналистов - в основном административная работа, ну еще, к сожалению, приходится решать вопросы, связанные больше, может быть, с профсоюзными задачами. Я скорее такой кризисный управляющий, который появился по определенным причинам, потому что с Домом журналиста произошла вся эта безобразная история (у Союза журналистов хотели отнять дом на Невском проспекте. - Lenizdat.ru). И она ведь до сих пор до конца не разрешена, почему я и остался. Я рассчитываю, что в течение двух лет будут добиты все эти вещи, и с огромным удовольствием покину этот пост. И это при том не от неуважения к сообществу и так далее. Просто любую работу, которую ты делаешь, надо любить. Вот если ты повар, то надо любить варить борщ. А я не могу сказать, что питаю к этой работе сильную любовь.
- Какие сейчас проблемы с Домом журналиста?
- Проблемы очень простые - не рассчитались с долгами ни по дому, ни по даче. Из-за той всей истории, потом длительного процесса переоформления, разных юридических вещей - накапливались долги. Это связано и с арендными платами, и с коммунальными услугами, и так далее и тому подобное. Я надеюсь, что в ближайшее время должно быть принято постановление правительства города о том, что город войдет в некоммерческое партнерство с Домжуром и уставным капиталом будет арендная плата. И тогда нам не надо будет платить собственно арендную плату, а субарендную плату получать сможем. За счет этого мы сумеем покрыть эти долги и одновременно начать накапливать суммы, необходимые для развития тех программ, которые у нас есть. Эти все проблемы, они должны быть решены за год-полтора, и тогда, так сказать, можно будет подбить баланс, и я с удовольствием уступлю эту должность. Я даже знаю кому.
- И кому же?
- У нас появилась специально новая должность, называется "заместитель председателя Союза журналистов". И я никогда не скрывал, что я Антона Губанкова видел бы с огромным удовольствием в качестве преемника на этой должности.
- Чтобы наладить ситуацию с Домжуром, нужно договориться с городом, так получается. Какие отношения сложились сейчас между городской властью и прессой?
- Нормальные отношения. У нас разные бывают периоды, но я никакого ужаса в отношениях городской власти с прессой не вижу. Другое дело - я вообще считаю, что отрасль в целом в городе недостаточно развита. Она не соответствует городу.
- По размерам или по качеству?
- По всему. И по размерам, и по качеству. Я, собственно, никогда из своего мнения на эту тему особого секрета не делал. По моей оценке, если вывести общий индексный показатель развития прессы в Санкт-Петербурге, то даже с учетом появления у нас федерального телеканала мы не на втором месте находимся.
- А на каком?
- Пятое-шестое. Мы уступаем Новосибирску, Екатеринбургу. Частично это объясняется тем, что так сложилось исторически. У нас шли очень долго информационные войны, противостояние полпредства и Смольного в "веселые" времена. И ресурсы, в том числе финансовые, которые могли бы идти на развитие СМИ, тратились, грубо говоря, на войну. И потом, никто не задумывался над тем, что невозможно создать одно отдельно взятое счастливое и замечательное средство массовой информации в городе. Нужно заниматься вопросом стратегического планирования развития отрасли в целом.
- Кто мог бы этим заняться, как можно реализовать это стратегическое планирование?
- Реализовать теоретически это как раз можно было бы, если бы была сильная организация типа Союза журналистов, которая взяла бы на себя многие функции, в том числе и функции профсоюзного регулирования отрасли, но только в тандеме с профильным комитетом власти, будучи нацеленными вместе на решение этих задач.
- Скажите, есть ли сейчас организации, альтернативные Союзу журналистов?
- Фактически нет, конечно. Потому что Медиасоюз - это совсем другая история, может быть, он и предполагался как организация, альтернативная Союзу журналистов, но в действительности такой силой стать не сумел. Лига журналистов - это просто такой клуб главных редакторов, там другие интересы, другие функции, для другого она создавалась. Поэтому на сегодняшний момент по большому счету, конечно, нет альтернативы.
- Проясните, пожалуйста, ситуацию, которая сложилась вокруг избиения и задержания некоторых журналистов на Марше несогласных 15 апреля. Насколько я знаю, глава ГУВД обещал, что к 15 мая все виновные будут наказаны.
- Нет, он так не обещал. Он говорил о том, что до 15 мая будет проведена служебная проверка, о результатах которой расскажут главным редакторам. Они сейчас говорят, что она проведена. А результаты они, видимо, считают неэтичным доводить, потому что направили результаты своей проверки в прокуратуру, говорят, пусть теперь прокуратура дает оценку всем этим вещам. Могу сразу сказать, что мне эта позиция непонятна.
- Буквально на днях, 6 июня, корреспонденту "Новой газеты в Петербурге" Алексею Дьяченко, который был избит на марше, пришел ответ из прокуратуры. Ему было отказано в возбуждении уголовного дела ввиду отсутствия состава преступления, несмотря на то, что у него есть медицинское освидетельствование. Каким будет ваш комментарий по этой ситуации?
- Эту конкретную ситуацию я никак не могу прокомментировать по одной простой причине. Вот вы мне сейчас ее рассказываете, а я сам детально в ней не разбирался. Он, кстати, к нам по этому поводу и не обращался. Я могу сказать одно: что мне не нравится тенденция, когда на протяжении где-то двух лет раз за разом идут конфликты именно с журналистами, и ни один из них не нашел конкретного разрешения. Вот такое мне не нравится, и я не считаю, что это правильно. Считаю не с точки зрения председателя Союза журналистов, а с точки зрения того, как вообще в обществе развиваются процессы. Что касается вообще пострадавших во время марша и так далее, то дело в том, что я принципиально уклоняюсь от каких бы то ни было комментариев в этой связи по одной простой причине - пострадавшими журналистами мы занимаемся потому, что мы - Союз журналистов. Функция Союза - прежде всего заниматься проблемами журналистского сообщества. Мы не политическая сила и не политическая партия. Одно дело журналист, который выполняет свой профессиональный долг, он не участник Марша несогласных, а работает во время этого мероприятия, дает информацию, и совсем другое дело - когда человек с журналистским удостоверением в колонне демонстрантов. Потому что в этот момент никакой он не журналист, он гражданин. Мне не хочется, чтобы Союз участвовал в политических конфликтах. Причем не хочется и по личным соображениям. Я не разделяю ни идеи, ни платформы каких-либо политических партий. Если бы мне хоть одна политическая партия искренне и до судорог нравилась, разве бы я был беспартийным?
- В начале разговора, когда мы коснулись проблем журналистики в Петербурге, вы упомянули проблему с кадрами. Насколько изменились за последние лет десять журналисты? Какие возникают проблемы при работе с молодыми журналистами или, наоборот, в чем их преимущества? Тем более вы читаете курс на факультете журналистики и видите молодых журналистов…
- Да, у меня спецкурс "Журналистское расследование", 11 лет уже. Собственно, мы с коллегами из АЖУРа его и разработали и учебник сделали. Мне кажется, что ситуация с кадрами пока ухудшается. И студенты, которых я вижу, они, с одной стороны, все более и более раскованными становятся. В том плане, что они действуют по принципу "не боги горшки обжигают", уже со второго курса пытаются работать самостоятельно, у многих это получается. Вроде как. Они, наверное, считают поэтому, что ничего тут сложного нет. Но, по моему представлению, хуже становится уровень. Потому что они все меньше и меньше читают. А по-моему, уже научно доказано, что единственное, что развивает мозг, - это чтение.
- Меньше читают литературы по специальности?
- Меньше читают все. Это не интеллектуальный уровень ниже, это образовательный уровень ниже. Вот когда учился я, те, кто учились на дневном факультете, а на восточном только дневное было, никто не работал. Это было невозможно, потому что мы действительно были вынуждены много учиться. Не сказать, что мы были сильно прилежными. Но при этом мы совершенно точно больше читали и закладывали себе в мозги серьезную базу. А хороший журналист - это всегда тот человек, у которого достаточно широкий ассоциативный ряд. А этот широкий ассоциативный ряд возникает тогда, когда внутри много книжек. И их не заменить ни выжимками из интернета, ни какими-то фильмами просмотренными. Но у современных студентов и времени нет читать. Ибо о каком чтении может идти речь, если у них и нормальная работа без особых скидок, потому что там, где они работают, от них требуют нормального выполнения их обязанностей, да еще и учеба, где нужно по верхам проскакать, плюс дело молодое, по вечерам какие-то свидания, дискотеки, этого никто не отменял. И когда? А никогда. Когда они потом получают диплом, там совсем взрослая жизнь начинается, ну не до того. Плохо знают язык. Причем и русский, и английский. К тому же у журналистики все больше и больше становится женское лицо. Я не мэйл-шовинист, но, безусловно, когда на 40 человек один парень приходит - это перебор. Это неправильно, потому что опять же девчонки далеко не все хотят идти в журналистику, а те, кто хотят, - у них все те же проблемы: замуж, дети. Так что кадровая проблема - это серьезнейшая проблема на нынешний момент. И как ее решать быстро - я не знаю.
- Изменилась работа АЖУРа в течение последних лет 10? Какова специфика работы агентства сейчас? Как изменился жанр журналистского расследования?
- Журналистское расследование - это не жанр в нашем понимании, в чем мы и расходимся с нашими коллегами из Москвы. Это метод, которым надо владеть. А владея им, можно создать журналистский материал в любом жанре. Мы говорим о том, что в нашей профессии очень важна ремесленная составляющая, потому что сыск - это наука точная, в том числе и журналистский сыск. Это факты, обладая которыми можно создавать уже и творческий какой-то материал, в меру таланта. Мы как раз считаем, что должно быть пятьдесят на пятьдесят творчества и ремесла, но на первом месте - ремесло. И в этом смысле - ничего не изменилось. АЖУР, конечно, изменился, хотя бы потому, что АЖУР стал больше. Когда мы начинали, нас было семь человек, по-моему, а теперь - больше ста. И АЖУР принципиально изменился, потому что вначале мы занимались только журналистскими расследованиями, а сейчас это холдинг, в котором много средств массовой информации - "Московский комсомолец", "Московский комсомолец-воскресник", "Ваш Тайный Советник", "Фонтанка.ру". "Фонтанка.ру" - это не расследовательская газета, это общеполитическая интернет-газета, ресурс, который мы стараемся развивать, и, кажется, у нас это нормально получается, потому что мы прежде всего обращаем внимание на профессиональную составляющую, на качество материалов, на актуальность и достоверность информации, не боимся конфликтности.
- Андрей Дмитриевич, ведь кроме того, что вы журналист, занимаетесь делами АЖУРа и Союза, вы еще и писатель. Успеваете писать книжки?
- Нет, ну конечно, я никакой не писатель и никогда не претендовал на это звание, и много раз объяснял почему. Я автор книг, некоторые из них стали более-менее известными. Можно быть профессионалом писателем, писателем с маленькой буквы, получать от этого основной доход, быть членом Союза писателей. Я не член Союза писателей, и все мои книжки написаны тогда, когда я работал журналистом. Они все были написаны в свободное от работы время, некоторые - параллельно с основной работой, такие как "Бандитский Петербург", "Бандитская Россия". А что касается романов и каких-то вещей, связанных с экранизацией, - это хобби. А вторая ипостась - можно быть писателем с большой буквы, как Достоевский, как Толстой. Если я себя таким обозначу писателем, то меня совершенно точно надо будет отдавать в психушку. Поэтому я действительно не попадаю ни в один разряд, ни в другой. У меня сейчас очень мало времени, чтобы заниматься этой своей игрушкой. Из-за этого, в частности, я злюсь на то, что я - председатель Союза журналистов.
- То есть следующую вашу книгу можно ждать только года через три?
- Нет, я так не думаю. Я все-таки имею определенные обязательства, в том числе и по паре книг. Мне просто страшно думать о том, какой ценой это будет сделано. Вы знаете, написание последних книг происходило очень просто. Мне надо было брать десять дней отпуска, куда-то уезжать далеко, чтобы меня не могли доставать, при этом уже какой-то план в голове должен быть. И вот десять дней с утра и до вечера сидеть и писать, самое большое, что мне удавалось, - это двадцать страниц в день. Но только двадцать страниц в день - это уже просто сходишь с ума. Вот "Свой - чужой", кстати, по которому сериал прошел по Первому каналу, он так писался. Я на Мальдивах, помню, был дней двенадцать. Там остров, народ купается, а я утром выхожу, окунаюсь, зарядка, завтрак - и сажусь писать. А потом солнце садится, я с последними лучами солнца успеваю еще один раз окунуться, потом вечерняя тренировка, потом на ужин и потом с отупевшей мордой можно посидеть где-то в баре, выпить рюмку, чего-то почитать и спать. Потом с легким загаром возвращаешься, и все тебя спрашивают: "Ну как, отдохнул?" Отдохнул… Даешь пощупать мозоль на пальце, я же не умею пользоваться компьютером, я все от руки пишу.
- Книги для вас - это хобби. А не было все же такого момента, когда хотелось сделать это своим основным занятием?
- Нет, не было. Я всегда считал, что безумно интересна профессия наша - журналистская. Она дает большое количество новых людей, новых впечатлений, новой какой-то массы для переработки. А каждый ведь, когда пишет, пишет из своего опыта, из своих впечатлений. Если писатель сидит у себя дома, то откуда, из телевизора, что ли, он будет брать материал? И я на самом деле ко всем этим вещам с глубоким чувством юмора отношусь, в том числе и к своему авторству. Мне это нравится, нравится, когда получается, очень положительно отношусь, когда гонорары высокие. Но ведь все это так легко сделано было. И каждая из вот этих книг - все они были написаны без единого черновика. Не было мучений по поводу того, какой придумать сюжет, каких придумать героев и как все это оснастить. Это было легко, и к этому так и относишься легко.
- И как журналист, и как писатель, скажите, насколько все же журналистика - это творческая профессия?
- На 50 процентов она и есть творческая. Это не только журналистов-расследователей касается, это всех касается. Творчество начинается там, где наступает определенный уровень мастерства. До того, как человек овладел серьезным профессиональным навыком, ни о каком творчестве речи быть не может. И я считаю, что одна из бед журналистики - это то, что все как заклинание повторяют, что у нас творческая профессия. И вроде как это является оправданием для того, чтобы не овладевать мастерством. Поэтому на творчество не все имеют право. И я хочу, чтобы наша молодежь, которая и у нас в АЖУРе, четко это понимала. Тогда и какое-то интересное будущее для них может открываться.