Шесть лет назад был захват НТВ, четыре года назад повернули рубильник ТВС. Конечно, это все споры хозяйствующих субъектов, и вряд ли от этих дат следует начинать отсчет телевизионной деградации. Тем не менее последствия налицо. Государственные новости причесаны, знаменитая школа НТВ уходит в сторону скандалов, интриг и расчлененки, а смс-голосования и футбол остались единственными проявлениями прямого эфира. Программа "Неделя с Марианной Максимовской" пока тоже остается единственной, где еще можно узнать про марши несогласных и услышать о министрах и чиновниках не только положительные отзывы. О телевидении, профессиональном одиночестве и вопросах без ответов Марианна Максимовская — "Новой газете".
— Ваша программа одна из немногих, которая еще пытается договаривать. Вы чувствуете себя в профессиональном одиночестве?
— Конечно, нет. Кроме интернета, газет и радио "Эхо Москвы", есть еще авторы, которые продолжают заниматься политической журналистикой и имеют собственный взгляд на происходящее. Другой вопрос: то, что мы делаем, — крики в пустыне. Нет ответной реакции. Ни на один критический репортаж — ни про министра, ни про какого-нибудь чиновника рангом ниже. Такие "сто лет одиночества", когда власти не реагируют ни на что. Вообще. Только на то, что им самим выгодно. Даже в советские времена какой-нибудь фельетон в "Правде" был куда более грозным оружием, и не всегда там критиковали лишь тех, на кого власть сама же и указывала.
— А почему? Чувствуют вседозволенность? Или карманное телевидение не вызывает страха и необходимости отвечать?
— Прессу в целом перестали рассматривать всерьез. Оппозицию, которая выходит на улицы, презрительно называют маргиналами. Или действуют исподтишка, используя черный пиар. Креатив прокремлевских организаций — привезти на Марш несогласных грузовики с громкоговорителями и врубить какой-то гомерический смех, который накладывается то на слова о жертвах Беслана, то о жертвах "Норд-Оста". Автору идеи мне хотелось бы задать один вопрос: этого добивались? Это вообще сейчас такая тактика — высмеять оппозицию, в упор не заметить выступление в газете.
Или взять историю с мигалками. Сначала "Единая Россия" перед камерами торжественно свинчивает эти мигалки, а потом, когда камеры выключают, привинчивает их обратно. И эти люди учат нас духовности и родину любить!
— Общий градус порядочности в обществе и во власти в частности снизился. И это уже никого не шокирует. Ну а вам комфортно заниматься тем, чем занимаетесь?
— Меня не покидает ощущение абсурдности происходящего. И каждую неделю это ощущение только подпитывается новыми реалиями. Ну вот пропала группа Ульмана. Казалось бы, все силовые министры должны бы уже устать рассказывать в интервью о том, как по всей стране ищут участников одного из самых скандальных процессов последних лет. А у нас — тишина. Ищут ли их вообще? Почему нет фотографий на стендах "Их разыскивает милиция"? Почему общество ничего об этом не знает? Мы сделали сюжет, задали все эти вопросы. И вы правильно делаете, если не думаете, что нас завалили официальными ответами из соответствующих ведомств!
— А были прецеденты, когда вас отдельно просили о чем-то не говорить?
— Не хотелось бы об этом — боюсь сглазить наше большое профессиональное счастье. Я работала на трех каналах, которые были разогнаны. И я представляю себе, как это бывает, — резко и необратимо. У нас здесь не анархия, у меня есть начальство. И я обязана рассказывать о том, что у меня будет в программе. И всегда это делаю. И встречаю абсолютное понимание.
— Многие скептически относились к дальнейшей судьбе РЕН ТВ после того, как ушли Лесневские.
— Обжегшись на молоке — дуют на воду. У нас тактика малых дел — мы просто работаем. Жалко, что реакции нет. Хочется ведь не только рассказать о происходящем, но и реально кому-то помочь.
— А телезритель сегодняшний — кто он? Он сильно изменился за последние годы?
— Это какой-то удивительный стоик, который смотрит и терпит. Лично я иногда заболеваю физически, если долго смотрю то, что нам показывают. Это человек с крепкими нервами. Или это человек, который хочет только развлекаться.
— Многие теленачальники вроде Кулистикова который год говорят, что зритель устал от политики. Главное — развлечение и рейтинг.
— Я не берусь комментировать: они начальники — им виднее. Но я помню времена, когда серьезные политические программы и ток-шоу, которые шли в прямом эфире, давали очень хороший рейтинг. И не надо считать, что зрители — идиоты, которые хотят смотреть исключительно сериалы, криминальную хронику и звезд, которые катаются, дерутся или танцуют.
— Это целенаправленное выдавливание думающей части аудитории?
— Я видела данные социологических опросов: доверие к телевидению как к СМИ — на последнем месте. И, наверное, заслуженно. Но эта ситуация — палка о двух концах. С одной стороны, любая власть может только мечтать о стране-электорате, хорошо управляемой месседжами из ящика. С другой стороны, когда падает доверие людей к телевидению, они начинают думать, что все не так просто, и читать между строк. И наступает момент, когда электорат ведет себя совершенно не так, как от него ожидает власть. Сделать из России Северную Корею не выйдет, потому что Россия — другая страна. Значительная часть народа ездит за границу, многие относительно нормально зарабатывают, используют спутниковые тарелки и интернет. Конечно, окончательно завинтить гайки можно, потому что уровень поддержки власти и одновременно апатии в обществе высокий. Но, очевидно, власть сейчас этого все же не хочет, они понимают: это чревато протестными взрывами. Вот я на днях обнаружила на выставке Йоко Оно, которая проходит сейчас в Москве, любопытную цитату из выступления Германа Геринга: "Любым народом очень легко управлять — надо сообщить, что на него собираются напасть, показать ему врага, а всех пацифистов объявить непатриотами". Современно? Времена возвращаются, но потом опять уходят.
— Но те 25 миллионов, которые в России пользуются интернетом, — это же даже не половина. Многие ведь довольствуются телемусором, а телевидение все еще формирует общественное мнение.
— Да, страна объединена телевидением больше, чем дорогами. С помощью телевидения можно раскрутить любую кампанию — как это было, например, с антигрузинской и антиэстонской истерией. Пока власти худо-бедно удается на наших глазах сначала раскачать маятник общественного мнения, а потом, когда градус общественного недовольства доходит до критических показателей, все вдруг сворачивать. А если в какой-то момент эта привычная схема не сработает? Во многих странах большинство в принципе легкоуправляемо, но перемены всегда делаются меньшинством. А в нашей стране это к тому же всегда происходит сверху. Другой вопрос — ответственность элит. А что такое элита сегодня? "Единая Россия" со своими мигалками и неудержимой любовью к вождю? В общем, какая элита, так и страна выглядит.
— Кстати, по поводу антиэстонской кампании РЕН ТВ собирались подавать в суд на "Наших".
— Да, мы отправили все бумаги и ждем решения, примут ли дело к рассмотрению.
— А по какой статье?
— Воспрепятствование профессиональной деятельности и праву на передвижение граждан. Представляете, вы идете по своим делам, вас останавливает сосед и начинает кричать в лицо, что фашизм не пройдет. Мне самой интересно, будет ли по нашему делу суд. Я ничего не имею против "Наших" персонально и как либерал считаю, что любой человек имеет право на свою точку зрения. Но при чем здесь административный ресурс и "каша из Кремля", которой подкармливали оголодавших у посольства нашистов?
— А главные каналы одобрительно отозвались об акции "Наших". Телевидение безвозвратно стало пропагандистским инструментом?
— Там, где надо, включается машина. Телевизионщиков часто упрекают в том, что сами виноваты, имея в виду выборы 96-го года. Но в 96-м году Зюганова по телевизору показывали едва ли не больше, чем Ельцина. Это как если бы сегодня в новостях безостановочно показывали людей из "Другой России". Как говорится, почувствуйте разницу.
— Это страх?
— Сейчас это принято объяснять тем, что времена поменялись. Все всё понимают. Зрители понимают, почему им показывают именно так. Журналисты понимают, почему они говорят так и показывают. Ситуация понимания, она была и в советское время. Мы всё понимаем. Вот уже и совок вернулся, мы и это поняли — и молчим.
— А такому телевидению нужны звезды?
— Нет. Абсолютно. Вы много их видите сейчас? Я совершаю большое усилие — учу фамилии, чтобы знать новых коллег. В 90-е годы это были авторы, которые сами думали, писали, верстали программы, задавали вопросы. Это были качественно другие люди, и, кстати говоря, профессиональных журналистов среди них было не так много. В 90-х журналистика была крайне востребована, была модной. Работать было дико интересно, и на телевидение шли яркие личности, получившие самое разное образование, — историки, математики, биологи, филологи. Профессия вбирала в себя все самое яркое и талантливое.
А политики? В путинские "нулевые" годы появились яркие политики? Разве что спикер Миронов говорит про Путина так образно, что заслушаешься. Пожалуй, и все.
— На таком ТВ вы до каких пределов себя видите?
— Меня мало уже чем удивишь. Работаем, пока работается. Не будет ТВ, будет что-то еще. Как говорила Фрекен Бок: нельзя же всю жизнь просидеть в ящике! Н