Григорий Либергал — продюсер, вице-президент Гильдии неигрового кино и телевидения.
— Как на сегодняшний день в России складываются взаимоотношения телевидения и документального кино? Можно ли провести какие-то параллели с мировой практикой?
— Как вы знаете, в европейских странах после войны сформировалось общественное телевидение. И пока не началась конкуренция общественного телевидения с коммерческим, никто и не задумывался о рейтингах. Реклама была запрещена, каналы были идеологически не ангажированы, и это позволяло телевидению адекватно развиваться. Поощрялись образовательные программы и качественный научпоп — за отсутствием желтизны зорко следил Общественный совет. Сегодня на центральном британском канале BBC1 артдокументалистика отсутствует, для нее есть слоты только на BBC4, а это цифровой канал с весьма ограниченной аудиторией. На BBC1 можно увидеть только квазидокументалистику — постановочные сериалы типа "Римской империи".
Но коммерциализация телевидения шла на Западе постепенно. То, что в Англии происходило в 1972 году, у нас происходит сейчас. Англичане выкарабкались, и мы выкарабкаемся. Постепенно увеличивалось число каналов. Документалистика стала уходить в ниши: Discovery, National Geographic, History Channel и так далее. Все, что мы называем завоеваниями документалистики, это, по сути, "В мире животных".
— То есть надежда на то, что в нормальное время зритель сможет увидеть хорошие документальные фильмы, все-таки есть?
— Во всяком случае, повода отчаиваться я не вижу. Правда, пока грандиозных изменений не произошло, и каналы руководствуются одним: возможностью получить максимальный рейтинг. И Россия не единственная страна, где процветает рейтинговый диктат. То же самое происходит в Америке и Европе. Отсюда упор на желтизну и сенсационность. Правда, если бы по какому-нибудь английскому каналу показали те фильмы, которые идут у нас в прайм-тайм, то этот канал попросту обанкротился. Из-за судов. То, что позволяют себе авторы некоторых так называемых документальных фильмов у нас, непозволительно и непрофессионально. Впрочем, откуда взяться профессионализму? Бюджеты на документальное кино хоть и растут, но все-таки остаются сравнительно невысокими. А между тем мы наблюдаем настоящий производственный бум. Во второй половине 90-х в России производилось около 450 неигровых фильмов в год. Сейчас эта цифра увеличилась как минимум в десять раз. А профессионалов больше не стало. Так что к отсутствию бюджетов и недоступности телеэкрана можно добавить еще проблему кадров.
— Можете нарисовать портрет заинтересованного зрителя?
— Зрители делятся на три категории. Первая — это пожилые люди, у которых с советских времен сохранилась привычка смотреть качественное неигровое кино по ТВ. В силу объективных причин этих людей становится все меньше. Вторая — это люди средних лет, которые воспитаны на новой желтой документалистике. Именно они смотрят бесконечные истории про романы, разводы и аборты наших звезд эстрады и актрис. Другой документалистики они не ведают. Но есть и третий тип зрителя. Это те, кто смотрит хорошее документальное кино. Поклонники нон-фикшн. Они были, есть и будут всегда. Это те, кто в магазине подходит к полке с мемуарами и эссеистикой или хочет купить хороший учебник по математике и искусствознанию. Эти жанры в неигровом кино представлены не менее широко, чем в литературе. Беда в том, что наше телевидение ориентируется на зрителей второй категории, и отсюда — отсутствие жанрового разнообразия. Каналы производят, заказывают и показывают в основном скандальные биографии, скандальные интервью и псевдоисторические фильмы, чаще всего безобразно сделанные. Что такое современный исторический документальный телефильм? Это набор одной и той же кинохроники, мнения "экспертов" плюс закадровый голос. Если вы видели пять таких фильмов, значит, вы видели их все. И у этих фильмов зрителей больше, чем у Косаковского или Сокурова. А третья категория зрителей покупает DVD и смотрит по "тарелке" канал Discovery.
— А у этого зрителя вообще может быть свое телевидение?
— Пока не получается. Во всяком случае, до тех пор, пока не будет учитываться качественный состав зрительской аудитории, телевидение будет работать на рейтинг. Широкую аудиторию проще всего удовлетворить. Несколько месяцев назад Сергей Васильев, руководитель "Видео Интернейшнл", сделал объективный прогноз, который прозвучал как приговор эфирному телевидению. Он сказал, что аудитория крупных каналов, с одной стороны, будет неизбежно стареть, потому что молодежь все меньше и меньше смотрит такое телевидение. А с другой стороны, уровень образованности этой аудитории расти не будет, а от него напрямую зависит уровень дохода. В конечном итоге телезрители перестанут интересовать большинство рекламодателей. Ведь рекламный бизнес в нашей стране становится все более и более зрелым. Поэтому каналы постепенно приходят к тому, что называется специализацией. Каждый начинает искать свою нишу, начинается дифференциация зрителя — по возрасту, по полу, по интересам. Наше телевидение в самом начале этого пути.
— На Западе основным заказчиком неигрового кино является телевидение. В России дело обстоит так же?
— Да. Но это статистика. Потому что российские каналы почти не участвуют в производстве качественной документалистики. Для нее основным источником финансирования является департамент по кинематографии и западные фонды. Но и на Западе заказчиком документального артхауса становятся некрупные телевизионные каналы. Другое дело, что они охотно в таких начинаниях участвуют — хотя бы для поддержания репутации. У нас этой культуры нет. Во многом это объясняется тем, что документальное кино на Западе полноценный бизнес. Самый показательный пример тут — Майкл Мур, но и другие крупные западные документалисты не имеют больших проблем с поиском денег на свои проекты. Крупнейший телевизионный холдинг Discovery, например, два года назад создал киноподразделение, которое называется Discovery Docs, в его задачи входит поиск и финансирование интересных артпроектов. Прежде всего для кинопроката. Их первым хитом стал фильм Вернера Херцога "Человек-гризли".
— В России нет даже документальных холдингов — о таких подразделениях и мечтать не приходится.
— Но посмотрите, что произошло на наших глазах с игровым кино. А ведь самые удачные с коммерческой точки зрения отечественные кинопроекты инициированы именно телевизионными каналами. Чуть поднялся кинопрокат — и все, телевидение радостно устремилось в кинопроизводство. А опыта проката документального кино у нас практически не было. И никто не знает, окупится ли документальный фильм в прокате.
И потом, задайте себе вопрос: а что может предложить миру наша документалистика? Вы много видели на фестивалях документального кино проектов, которые могут привлечь миллионы людей в кинотеатры? Я что-то не видел. Видел много фильмов о чудаках из российской провинции, но ни одного отечественного фильма, который мог бы стать коммерческим хитом. Видел множество портретов выдающихся деятелей искусства, но среди них ни одной картины, которая могла бы привлечь зрителя в кинотеатры. На самом деле сказать, что во всем виновато телевидение, несправедливо.
— Если прокатные перспективы документалистики туманны, а каналы соревнуются в погоне за рейтингом, может быть, будущее документального кино в Интернете? Там-то у него перспектив больше?
— Несомненно, больше. С ним другая проблема: до тех пор, пока не найдена модель окупаемости, Интернет будет помойкой для графоманов с камерой в руках. Но сейчас эта проблема решается. Сегодня Discovery дает деньги Херцогу, а завтра, думаю, какой-нибудь Rambler или Google начнет финансировать проекты Косаковского. Интернет лучше, чем телевидение, подходит для решения ключевого вопроса, как объединить зрителей, у которых нет ничего общего, кроме интереса к документальному кино.
— В нашей стране этот интерес растет?
— Интерес к документальному кино возникает там, где есть необходимость осмысления жизни. Все-таки развлечения развлечениями, но иногда нужно понять и то, где мы живем, и для чего мы живем, и как мы жили раньше. Поэтому интерес к документальному кино приходит с определенным этапом развития общества. ВН