Вчера скандальное интервью главы ФПГ "Финанс групп" Олега Шварцмана, опубликованное в газете "Коммерсант" получило неожиданный поворот. Олег Шварцман в эфире "Эха Москвы" выступил с опровержением собственного скандального интервью, заявив, что текст подвергся "литературной правке" вплоть до искажения. Насколько защищен сегодня журналист от интервьюируемого, поинтересовался Lenizdat.ru у коллег.
Сергей Кириллов, председатель окружного комитета МедиаСоюза по СЗФО:
— Я, честно признаться, еще не ознакомился с материалами о конфликте "Коммерсанта" со Шварцманом. Но, поскольку подобные ситуации сейчас не редкость, могу прокомментировать проблему в целом.
Когда журналист берет интервью и интервьюируемый его сначала визирует, а потом отказывается от своих слов — то здесь уже вопрос не только юридический, но и этический. Эта ситуация хорошо иллюстрирует отношение общества к работе журналистов. У нас пресса нередко становится заложницей каких-то конъюнктурных соображений тех лиц, с которыми ей приходится иметь дело.
Но, как говорится, слово — не воробей, вылетит — не поймаешь. Да и не только не поймаешь. Слово из воробья превратится в огромного слона, который будет летать над городом. И это относится к любым жизненным ситуациям.
Что же касается людей, которые сначала дают интервью, а потом обвиняют журналистов во лжи, то таких людей я могу только пожалеть. Они ставят себя в глупое положение.
Галина Леонтьева, шеф-редактор газеты "Ваш тайный советник":
— Я не слышала о конфликте Шварцмана с "Коммерсантом". Но здесь вопрос простой.
Было ли это интервью легализированным? То есть знал ли Шварцман, что дает интервью именно "Коммерсанту"? Велась ли открытая диктофонная запись? Завизировал ли Шварцман текст этого интервью?
Если все это имело место, то у "Коммерсанта" есть все шансы доказать свою правоту и выиграть дело в суде.
Я всегда подчеркиваю этот момент — легализированность интервью. Например, когда я объясняю своим ученикам — студентам факультета журналистики — принципы работы журналиста.
Ведь есть большая разница между дружеской болтовней и прямым интервью. В первом случае могут возникать недоразумения и конфликты. И здесь, возможно, вина падает именно на журналиста, который сразу не обозначил статус этой беседы и не вел диктофонную запись. Во втором случае, если все формальности были соблюдены, журналист вправе предъявлять иск в суд и требовать от интервьюируемого лица ответа за свои слова.
Виктор Резунков, шеф-редактор Санкт-Петербургского бюро радио "Свобода":
— Я полагаю, что в подобной ситуации журналисты в России защищены очень слабо. Власти всегда могут найти повод оказать на них давление. Даже в случае, если опубликованное интервью записано на диктофон и завизировано.
Мы живем в неправовом государстве. И это распространяется на все сферы деятельности, в том числе и на медиапространство. Например, при конфликте по поводу уплотнительной застройки: даже если у человека есть все необходимые документы, ему могут угрожать расправой. И никакой надежды на юридическое решение конфликта у него нет. Примерно то же самое происходит и со СМИ.
Выход здесь только один — построение правового государства и создание независимых СМИ.
Нынешняя ситуация печальна, грустна и отвратительна. Полагаю, что дальше будет еще хуже.
Михаил Садчиков, журналист, музыкальный обозреватель:
— Обычно, когда журналист берет интервью, он фиксирует его на диктофон, а потом визирует у интервьюируемого лица. И этих условий достаточно для того, чтобы в дальнейшем никаких претензий не возникало.
Возможно, теперь, после истории со Шварцманом, понадобятся еще какие-то меры предосторожности.
Я не знаю, чем конкретно недоволен Шварцман, если есть диктофонная запись и его виза. Скорее всего, его смущает контекст.
Здесь, конечно, могут быть разные ситуации. Например, у меня было подготовлено нормальное благообразное интервью с одним человеком. Все формальности были соблюдены. Но когда редактор готовил этот материал в печать, он поставил там такой заголовок, что герой моего интервью был возмущен.
Такая ситуация сложилась и когда я готовил интервью с Валерием Леонтьевым. А с ним у меня всегда были давние теплые отношения.
Интервью мы записали, и все прошло благополучно. Но когда оно было напечатано, выяснилось, что редактор вынес на первую полосу такую сенсационную шапку: "Мой Баксик сдох". А Баксик — это любимая собака Леонтьева. Разумеется, артисту было крайне неприятно такое прочитать.
Здесь могут сыграть роль и другие факторы. Например, рядом с каким материалом расположено это интервью.
Так что журналист, готовя материал в печать, должен контролировать весь процесс, включая заголовок, подзаголовок и вынос шапки на первую полосу. И если что-то его не устраивает, то ему надо активно выражать свое недовольство, вплоть до требования снять материал. Ведь в противном случае крайним может оказаться он сам.
Олег Засорин, главный редактор газеты "Смена":
— Я думаю, что в такой ситуации журналист никак не защищен. Даже если имеется диктофонная запись интервью. Мы не раз с этим сталкивались в нашей работе.
Ведь в суде аудиозапись не считается документальным доказательством.
Только если каждая страница интервью лично завизирована интервьюируемым лицом, можно рассчитывать на какое-то позитивное решение.
Но и здесь все зависит от личности судьи и насколько он был простимулирован.
Материалы по теме
"Коммерсант" спешит подать в суд на Шварцмана: за удар по репутации и доведение до самоубийства NEWSru.com, 5.12.07
Шварцман обвинил "Коммерсант" в искажении его патриотической позиции. Автор интервью: "Все было завизировано" NEWSru.com, 4.12.07
Эффект Шварцмана Lenta.Ru, 3.12.07