Некоторое время назад телекритики заговорили о том, как классно работает Александр Мягченков на канале "Столица" и что, если судить по результату, прочие интервьюеры "отдыхают". Мягченков в "Ночном разговоре" задает своим гостям вроде бы обычные, не очень-то и мудреные вопросы – но люди у него в студии почему-то говорят как на исповеди. Я никогда не видела такую Марию Голубкину, такого Бориса Моисеева, такого Владимира Долинского, а Татьяна Арно просто перевернула все мои представления о телезвездах и блондинках. Ну да, таков формат передачи – доверительный разговор тет-а-тет, но ведь камера включена, и люди знают об этом… Просмотр этой передачи напоминает пребывание в интернете: здесь тоже время пролетает быстрее, чем в реальной жизни.
– Саша, чем вы так располагаете к себе звезд, что они раскрываются перед вами, как перед батюшкой? Съедаете с каждым пуд соли до эфира?
– Напротив, я как раз стараюсь совсем не общаться с ними до эфира – это принципиально. Да и пять пудов соли в неделю мне не осилить… Конечно, предварительно готовлюсь, однако считаю, что готовиться на уровне "болванки" или "рыбы" не стоит, есть в этом некая искусственность, которая может убить все живое. Мне претят подводки типа: "Сегодня у нас в гостях…", – я просто начинаю разговаривать с человеком, прощупываю, чем он живет, что приключилось с ним вчера… Бывает, минут 10 записи проходит, прежде чем он спрашивает: "А что, нас уже снимают?" – но взятого тона не меняет.
– Какую задачу вы перед собой ставите, приступая к интервью?
– Увлечь человека своим к нему интересом, чтобы он раскрылся – сейчас ведь все люди закрыты, и показать те его стороны, которые никто не видел. Тут всякие есть ходы-приспособления, можно по-хорошему и обмануть. Вот я, к примеру, в какой-то момент надеваю очки и смотрю в листочек с текстом – вы думаете, я что-нибудь читаю оттуда?.. И, конечно, необходимо настроиться на волну того, с кем собираешься говорить, – я актер по первой профессии, и мне, видимо, это удается. При этом основная отправная точка для меня – главный здесь гость. Вследствие всего вместе взятого что-то начинает происходить – какие-то необъяснимые вещи. Я сам иногда по 10 раз за передачу краснею-бледнею – когда гость беспредельно откровенен, а такое бывает.
– Блестящий интервьюер Урмас Отт считал, что успешным может быть только то интервью, в котором спрашивающий и отвечающий – в одной весовой категории как личности. Согласны?
– Не знаю, перефразируя – в такой категории я об этом не думал. Когда я отбираю кандидатуры для "Ночного разговора", я задаю себе вопрос: зачем нам нужен этот человек? Интересен ли он как личность, и если интересен, то чем? Мне импонируют люди с судьбой, в чьей жизни случались кардинальные повороты. Понимаете, мы сегодня перегружены информацией – желтой, черной и всякой другой, информационно нас уже ничем удивить невозможно. Уже неинтересно, кто с кем спит и какой он ориентации. Недавно у нас была прелестная молодая женщина – в конце передачи я ей сказал: "Никакая вы не народная артистка, вы просто – нормальный человек". Иногда я говорю своим гостям такое, что сам потом думаю: имею ли я право так с ними разговаривать, кто я-то такой?
– Но ведь, наверное, случаются и проколы – что называется, интервью не удалось?
– Это редкие случаи, которые можно сосчитать по пальцам, но – бывало. Когда человек предельно закрыт, отвечает только "да" или "нет" и достучаться до него невозможно. Еще когда обнаруживаешь пустоту и цинизм – тогда выходишь после эфира с ощущением, что у тебя что-то выжгли внутри. Не буду я звать на разговор и человека, если чувствую, что ему не очень хочется идти к нам в передачу. Или если на вопросы, которые хотел бы ему задать, могу ответить сам. Посмотрел недавно в "Табакерке" вампиловского "Старшего сына" в постановке Константина Богомолова (я еще веду передачу "Люди и премьеры") – давно я ничего столь настоящего не встречал на театре! Вот с ним или с актером Сосновским мне чрезвычайно интересно было бы поговорить.
– Вы в своей жизни тоже однажды приняли кардинальное решение – уйдя из театра на телевидение. Почему это произошло?
– Меня самого удивляет эта история. Я со школьных лет был, что называется, повернут на театре: на каникулах не вылезал из него – смотрел по два спектакля в день, утренний и вечерний, сам играл в художественной самодеятельности… Мечтал поступить в школу-студию МХАТ, но, пройдя все туры, был срезан на собеседовании. Буквально на следующий день подался в ГИТИС. Пришел, вижу – в скверике возле института какой-то парень, рубашка в горошек, поет под гитару, вокруг собралась толпа абитуриентов… Это был Александр Абдулов, которого тоже срезали на собеседовании во МХАТе; в тот же день нас обоих приняли в ГИТИС. Видимо, радость моя была так велика, что я ничего не помню из тех лет – одни эмоции, все – как в импрессионистском тумане… В конце четвертого курса нас всех разобрали по театрам, я оказался в Театре имени Пушкина – на ближайшие 14 лет. Где мне с самого начала столько главных ролей надавали, я там так наигрался… Я – характерный комедийный актер, а мне – и героев-любовников, и социальных героев… И в какой-то момент мне стало скучно, приходил в театр – и никакого желания играть не ощущал. Понемногу я стал заниматься журналистикой на радио – полевая почта "Юности", помните такую? Потом попал на телевидение, снял сюжет о разваливающемся здании ГИТИСа для "Прожектора перестройки", который шел сразу после "Времени", его увидел тогдашний главный режиссер театра Еремин и, проходя мимо, бросил мне: "Это у вас получается лучше". Меня это очень задело, я неделю жутко переживал – знаете, как творческий человек начинает себя накручивать: "Я – бездарь" – и все такое прочее. И я подал заявление об уходе. До сих пор многие в это не верят – как, по собственной воле? Да из театра уходят только вперед ногами! Сам удивляюсь: мечтал всю жизнь об этой профессии, все у меня сложилось – и вдруг такое! Как отрубило, словно лампочка перегорела. Мне было 33 года.
– Как складывалось на телевидении?
– Отлично. Сперва случились семь лет счастливой жизни на ОРТ. И монтировал, и режиссировал… Однажды по каким-то причинам не было ведущего – посадили в кадр, и я сыграл ведущего. Понравилось, оставили, стали называть комментатором. А было начало перестройки – как-то мы сняли сюжет про НЛО, который якобы прилетел в Подмосковье, и наутро встали знаменитыми. Меня пригласили в молодежную редакцию, которой тогда руководил Александр Пономарев (а позднее стал руководить Андрей Разбаш) и где подвизались Александр Масляков с КВН, Дима Крылов с "Телескопом", Иван Демидов с "Музобозом"… Я делал передачу "НЛО – необъявленный визит", и передачу "Экстра-НЛО" вместе с Разбашом, и это мы привели на экран людей с паранормальными способностями – все маги от Кашпировского до Чумака прошли через нас… Ну а когда ОРТ развалился, на каких каналах я только не работал – да, по-моему, на всех, от "России" до М-1. И вот уже 20 с лишним лет продолжаю это делать…
– Чем вас привлекает канал "Столица"?
– Малобюджетный канал, что же меня здесь держит, хотите вы спросить? Мне здесь ничего не диктуют: ни фамилий, ни творческих планов – вообще ничего. Поначалу это даже пугало – я по старинке привык, что все время вызывают на ковер, все время проводятся какие-то летучки, все время тебя отчитывают: то нельзя, это нельзя… А здесь даже подчас не хватает критики. Kонечно, не очень приятно, когда тебе делают замечания, но это стимулирует – начинаешь анализировать, напрягаться, расти.
– Это не вы случайно в наступившем новом году передвинули по сетке "Ночной разговор" с времени 22.40 на 00.30, поближе к интеллектуальному зрителю?
– Не я, программная дирекция. Мне тоже казалось, что удобнее "Разговор…" смотреть в 22.40, но, представьте, с момента выхода передачи в более позднее время доля "Столицы" стала выше (это количество смотрящих зрителей по отношению к другим каналам), а деньги-то каналу дают именно за долю! Как вы совершенно верно заметили, наше телевидение приучило аудиторию к тому, что все самое качественное показывается после полуночи. Выходит, все к лучшему. НГ