Журналист, архитектурный критик и обозреватель газеты "Коммерсант" Григорий Ревзин наряду с архитекторами и другими специалистами в этой сфере вошел в состав жюри второго конкурса на новый внешний вид здания Мариинки-2, альтернативный "золотому куполу" французского архитектора Доминика Перро. Лениздат.Ру решил поинтересоваться у Григория Ревзина, что он думает по поводу своего участия в конкурсе в качестве члена жюри и как в целом оценивает скандальное строительство Мариинки-2.
Григорий, по-вашему, является ли прецедентом то, что журналиста пригласили в жюри такого конкурса?
- Не думаю, по-моему, это случайно получилось. Вообще, конкурс на Мариинку мало на что похож, и я надеюсь, он ни для чего прецедентом не станет. Уж очень малоудачный прецедент.
Как вы считаете, нужно ли вообще приглашать журналистов в жюри для участия в подобных конкурсах? Почему?
- Думаю, что в нормальной ситуации это должно зависеть от степени известности журналиста, степени его влияния на общество. Это, в общем-то, скорее не журналист, а так называемый "opinion maker", правда, себя к данной категории не отношу. Просто у нас ситуация не нормальная, журналисты представляют "общество", поскольку налицо кризис других, более естественных для этой функции институций. Вот меня и позвали символизировать общественное мнение.
Вы историк архитектуры, архитектурный критик, журналист. Кем вы себя в большей степени считаете: журналистом или архитектором?
- Если я историк и критик, то почему я себя должен считать не тем и не другим, а вовсе даже журналистом или архитектором? Это какой-то "принцип включенного третьего".
Как вы считаете, почему выбрали именно вас?
- Особых заслуг у меня нет. После того как я в прошлом году делал российскую экспозицию на Венецианской архитектурной биеннале (выставку в российском павильоне устраивает Министерство культуры), в министерстве стали со мной советоваться по каким-то архитектурным вопросам. У них же много архитектурных проектов идет – Пушкинский музей, Большой театр, Мариинка. От советов моих особого толку не было, я, увы, совсем не понимаю, как работает государство, и то, что мне кажется разумным и правильным, всегда оказывается несовместимо с какими-то аспектами государственной логики. Но определенные отношения сложились. Вот и позвали.
По замыслу организаторов конкурса, включенные в жюри представители общественности должны будут нести ответственность "за архитектурные достоинства и отложенные последствия" выбранного ими проекта. Что вы думаете об этом, не боитесь ли возлагаемой на вас ответственности?
- Мне кажется, что этика неучастия в государственных делах в случае с архитектурой – это какая-то глупость. Архитектуры без заказчика не бывает. Это же театр строить, а не Пастернака из Союза писателей исключать – "мы поименно вспомним тех, кто поднял руку". Да и, кстати, не вспоминают ведь, так, сгоряча бахвалятся. Вот сейчас спросите – кто входил в жюри конкурса, которое выбрало проект Перро – ну никого, кроме Гергиева, не вспомнят.
Гергиев тут центральная фигура, без него эта машина не поедет. Нельзя просто выбирать хороший проект Мариинского театра, нужно выбирать театр для Гергиева, он же все равно не будет ставить в театре, который его лично не устраивает. Для меня лично тут немного ответственности. Ну, скажем, есть риск, что он выберет то, что нельзя построить, можно попытаться ему что-то объяснить. Хотя и это не слишком реально, он не доверчив к чужим людям, в особенности к журналистам.
Так что чего тут пугать "отложенными последствиями"? Пустое дело. Мною в этой истории движет, прежде всего, журналистское любопытство – я не видел еще, как принимаются такие решения изнутри. А повлиять на решение – задача малореальная.
Как вы можете прокомментировать сегодняшнюю ситуацию в петербургской архитектуре? Некоторые специалисты говорят о том, что ее сегодня нет, потому что то, что было построено и можно назвать архитектурой, – разрушается, а то, что строится, назвать архитектурой нельзя…
- Я написал в журнале "Власть" статью "Родные стеклохаты". Там довольно подробно описано, что я думаю про современную петербургскую архитектуру. По-моему, дело довольно безнадежное. Но я не житель города, смотрю со стороны, и для меня не важны проблемы финансов, функции, рабочих мест. Мне лишь бы красиво было. Пока не получается.
Хотелось бы узнать ваше мнение в целом о проекте второй сцены Мариинского театра.
- Это опять вопрос про Гергиева. С точки зрения логики города – это абсурд, зачем ставить рядом два театра, ну разнесите вы их в разные точки – оживите разные районы. Никто же не ставит Opera Bastille рядом с Grand Opera? С точки зрения театра – тоже абсурд, в перспективе два театра разделятся и начнут мелочно враждовать, как МХАТ Дорониной и МХТ Олега Ефремова. В общем, как-то это все неправильно.
Но с другой стороны, вот есть Гергиев. Он - гений. Это ведь редко бывает, правда? Так надо же этим пользоваться! Ему, конечно, можно мешать, бороться с ним, он будет сопротивляться, тоже бороться. Но это какое-то дурацкое использование активов. Зачем тратить энергию гения на то, чтобы он с нами бодался? Наоборот, надо ему помогать.
Что вы думаете по поводу нового конкурса?
- Это результат безвыходной ситуации с проектом Перро. Так что не надо ждать ничего особо хорошего – конкурс рождается из безысходности, а не из желания получить шедевр. Кроме того, он до такой степени не соответствует цивилизованным правилам проведения архитектурных конкурсов, что я полагал, в нем вообще никто не будет участвовать, кроме канадцев и тех остатков команды Перро, которые его предали. Я даже не уверен, что там все прилично с точки зрения антимонопольного законодательства, хотя я и не юрист, и это не моя проблема. Но там условия, по сути, очень обидные для архитекторов. Я бы не стал участвовать. Но 10 млн долларов в кризис – большие деньги, и, насколько я понимаю, оскорбляться никто не стал. Наоборот даже.
Знакомы ли вы с новыми проектами? Если да, то что можете о них сказать?
- Не считаю возможным комментировать тут что-либо до конкурса. Есть же какие-то правила этики.
Что думаете о предыдущем проекте Доминико Перро?
- Я думаю, что это был виртуозный, остроэкспериментальный проект. Но мы до него не доросли. Мы – в смысле государство. Правда, я, честно сказать, думаю, что и частные девелоперы сегодня не смогли бы реализовать проект Перро в России в полном объеме, но у них хоть есть опыт и современный уровень менеджмента. Там была бы хоть какая-то надежда. А государственные стройки у нас – это беда, они совсем ничего не могут и не умеют. Их было бы даже жалко, если бы они так не воровали. Такой заповедник менеджерской импотенции, естественно, с массой бранчливых комплексов. И думаю, предыдущее жюри конкурса проявило большую безответственность, выбрав Перро, – они как-то не подумали, кто это будет строить. Впрочем, оно не могло иначе.
Тут виноваты, мне кажется, неопытность и романтизм организаторов конкурса. Олег Андреевич Харченко принял правила Евросоюза для проведения конкурсов, прочел законы, но не изучил практику их применения. С точки зрения цивилизованности, соответствия европейскому законодательству, тот конкурс и нынешний – это небо и земля. Но и в Евросоюзе есть неписаные правила. Там так. Или вы приглашаете к участию страшно продвинутых архитекторов, но в жюри сажаете сугубых практиков, хозяйственников и конструкторов. Тогда они выбирают из всего пиршества идей то, что можно построить. Получаем самый реалистичный проект из числа безумных. Или наоборот, делаете страшно модное жюри, но тогда к участию приглашаете практиков до мозга костей, которым художественный образ театра – до лампочки, важно, чтобы все работало. У которых за плечами – миллион построенных квадратных метров. Тогда это жюри выбирает из инженерного отстоя то, что более или менее прилично смотрится. А у нас тогда получились не только самые европейские правила, но и самое модное жюри и самые модные участники. В итоге много пиара и безнадежная яма на месте приличного дворца первых пятилеток.
Как считаете, насколько объективно петербургские СМИ пишут сегодня о городских проблемах архитектуры и градостроительства?
- Нормально пишут. Даже хорошо. Тема вообще-то обществу не слишком интересная, часто должны быть какие-то привходящие обстоятельства, чтобы писать. Или чей-то заказ, или скандал, финансовый или с властью, – ну как с Мариинкой. А без этого трудно заинтересовать главных редакторов архитектурой.
Что мешает, по-вашему, журналистам быть объективными в освещении этих вопросов?
- По-моему, ничего, за исключением бессмысленности требования быть объективным. Более или менее объективным может быть новостное агентство – и то за счет того, что выплевывает много разных необъективных новостей, но с разных сторон. А если журналист пишет статью и ее подписывает, то тогда это по определению личный взгляд. Журналисты всегда субъективны, чем и ценны. Или наоборот – поэтому ничего и не стоят.
Кого бы вы назвали наиболее профессиональными и объективными журналистами в этой сфере?
- В Питере? У вас много прекрасных архитектурных журналистов, больше, чем в Москве. Анна Пушкарская, Михаил Гончаров, Кира Обухова, Татьяна Лиханова, Маша Могилевская, Дмитрий Ратников, Володя Фролов. Я, наверное, еще забыл половину.