В последнее время будущему строительству "Охта центра" уделяют все больше внимания федеральные телеканалы. В эфире Первого канала и "России" вышли сюжеты с очевидной критикой небоскреба. Затем к теме строительства обратилась программа "Судите сами". В студии собрались защитники башни Газпрома и их оппоненты. Спор получился весьма напряженным: защитники небоскреба остались недовольны. Главный архитектор проекта Филипп Никандров выступил с открытым письмом, в котором обвинил ведущего в пристрастности, а архитектурное сообщество — в намеренном шельмовании проекта. По мнению Никандрова, Шевченко "тщательно выстроил весь сценарий таким образом, чтобы его ангажированное негативное мнение о проекте непременно разделили бы все телезрители". Кроме того, архитектор уверяет, что во время эфира ему отключили микрофон, а ведущий обращался большей частью к архитектурному критику Григорию Ревзину, названному Никандровым московским архитектурным фельетонистом. Что думает обо всем этом сам Григорий Ревзин, решил узнать корреспондент Лениздат.Ру.
— Как вы оцениваете письмо и высказывания Никандрова в свой адрес?
— Слова о московском фельетонисте оцениваю адекватно. Наверное, я такой и есть. Я прочитал письмо Никандрова. Оно вызывает сочувствие. Я, правда, не знаю, почему он решил, что у него был выключен микрофон: если смотреть по стенограмме на сайте передачи, то его реплики появляются на всем протяжении эфира, хотя и немногочисленные. Но с другой стороны, в такой атмосфере действительно говорить было трудно. Я согласен, что это был бессмысленный ор с обеих сторон и никаких профессиональных аргументов не прозвучало.
Но в письме у него получается так. Он говорит, что думал: Максим Шевченко к этому строительству относится нейтрально, потому что прочел его интервью газете "Метро", — и поэтому поехал на этот эфир. А оказалось, что Шевченко был против. Вообще-то если прочесть интервью в "Метро", то из него получается, что Шевченко поддерживает проект, а вовсе не нейтрален — почитайте сами. Никандров, я думаю, рассчитывал на то, что Шевченко нейтрализует его оппонентов, а он выйдет и расскажет, какой это прекрасный проект. А вышло прямо наоборот.
Нехорошо конечно, но ведь до этого всегда получалось, что всех оппонентов нейтрализовывали как раз сторонники башни. Профессиональной дискуссии не было, как раз и Никандров, и Владимир Гронский не слушали никаких профессиональных аргументов. Сначала зарубежные звезды архитектуры вышли из состава жюри в знак протеста против небоскреба — довольно ясное послание. В ответ от Никандрова мы услышали: "Это непрофессиональное поведение. Вот если бы они заранее отказались участвовать в жюри и никто не узнал об их позиции, то было бы профессионально. А то, что они публично отказались, — это неприемлемый жест". Затем Союз архитекторов Петербурга, потом России, потом Академия архитектуры, потом Международная академия заявили свой протест. Они ответили, что слушать тут некого, это неудачники, которых не привлекли к проектированию и поэтому строят козни. Подключились деятели культуры — Михаил Пиотровский, скажем — опять нулевая реакция. И так далее. Одних экспертов привлечем к работе, вторых попросим помолчать, с самыми ретивыми пусть ОМОН разбирается — и так два года. Ну а у Шевченко та же тактика была применена уже к Никандрову — его просто не стали слушать.
Никандров — квалифицированный архитектор, и с ним можно было бы дискутировать, если бы он сам стремился к диалогу. Я даже хотел сказать ему на передаче: Филипп, бросайте это, делайте другой проект. К сожалению, он фигура несамостоятельная, тут не он принимает решения. Есть архитектура RMJM, не авторская работа, а корпоративный продукт, а его из-за знания русского языка поставили это защищать. Роль так себе. Но забавно, что он так искренне, лично реагирует. Я даже не могу понять — то ли их там так учат, в больших компаниях, демонстрировать личные чувства, то ли и впрямь переживает.
— Какие впечатления у вас остались о программе в целом? Как оцениваете свое участие?
— Впечатления неприятные. Люди друг друга не слышали. Они очень по-разному мотивированны. Г-н Гронский, скажем, пиарщик, кстати, прекрасный, и он в отличие от Никандрова ора и бардака не испугался — серьезный противник. Но ему заказали кампанию "Охта центра", для него это вопрос жизненный, вопрос репутации и зарплаты. Никандров по своему профессиональному статусу — клерк в компании RMJM, где больше сотни архитекторов. "Охта центр" для него — грандиозный шанс: из одного из сотни, каким он был в Арабских Эмиратах, он может стать одним из пяти ведущих архитекторов компании. Но если сейчас "Охта центр" не построят, ему в России будет трудно работать, потому что никогда в жизни ни один архитектурный чиновник ему ничего не согласует. Нельзя так плевать на союз, на академию — это осложняет жизнь. А в любой другой стране он вернется на позиции мелкого клерка. То есть люди борются за важные жизненные интересы. А я — за сохранение образа Петербурга, у меня вообще никаких личных интересов. У них там в такой позиции был Бортко, чрезвычайно страстный человек. А г-н Кибовский — за уважение к Росохранкультуре, к ее законному праву определять режим использования памятников федерального значения. А Боков — за права членов Союза архитекторов, которого он президент. Это все слишком разные мотивации. Я бы лично предпочел разговаривать профессионально, но профессиональный спор — это спор на выяснение истины. А тут нужна победа. Спор на победу — это другой жанр, тут собеседников не слушают.
О своем участии. Шевченко нужен был набор людей, которые что-то произносят, а он к ним время от времени подходит. Есть ли там господа Кибовский, Боков — неважно. И мое участие ничего ему не добавило. Мог быть кто-то другой. Это хор, а солист он. У него своя линия, свои аргументы. Сказать, что я испытываю удовлетворение после передачи, никак не могу. Но я против газпромскреба, и если удалось как-то этому поспособствовать, то и ладно. Можно ради этого поработать статистом.
— Как вы считаете, насколько правомерно обвинение Никандрова в адрес ведущего программы в ангажированности?
— Стопроцентно правомерно. Он оказался ангажирован в другую от Никандрова сторону. То, что его симпатии явно на стороне противников башни, было видно. Первому каналу была дана команда скептически осветить строительство небоскреба, и это явно кремлевская команда.
— Почему на московских каналах началась кампания против "Охта центра"? Можно ли говорить, что рука Москвы препятствует строительству? И если да, то в чем вы видите причины?
— Каналы не московские, а федеральные. Это принципиально. Москва — это Лужков. Каналы не подчиняются Лужкову и никак не связаны с городским бюджетом. Если говорить о Лужкове, то ему невыгоден переезд Газпрома в Петербург, он получает массу денег от налогов газовой компании. Но у федералов такой мотивации нет, они свою долю налогов получают в любом случае. Видеть в этой кампании специальный московский интерес можно только по пиаровским соображениям: вот москвичи обкрадывают нас, петербуржцев. Первый канал у нас из Кремля контролируется.
Против башни не рука Москвы, а рука Кремля. Одна рука за, другая — против. У нас и президент, и председатель правительства — оба из Петербурга и их команды на три четверти оттуда же. Они все хотят увести налоги Газпрома от Лужкова и передать их родному городу. Но в команде Кремля, как мне кажется, произошел раскол по поводу строительства. Кто-то из них не хочет, чтобы строился 400-метровый небоскреб. Делайте квартал Газпрома, набережную Газпрома — не надо только отдавать ему весь горизонт. Отсюда приказ Первому каналу. Причем на "Первый" приказ прошел, а на НТВ — нет — там, наоборот, за башню.
Могу только строить предположения. Возможно, что Медведев, который строит европейский образ России, против появления башни. Все-таки исключение Петербурга из Списка ЮНЕСКО — это некоторая неудача на европейском пути.
— Никандров убежден в наличии предпосылок для высотного строительства и поэтому предлагает изменить законодательство и подготовить нормативную базу для проектирования, приближая ее к московским или международным стандартам. Есть ли необходимость в этих изменениях?
— Вот здесь мы с Никандровым расходимся всерьез, профессионально. Он прямо заявляет, что строительство небоскреба должно стать первой ласточкой появления в городе высотных зданий и находит в городе 50 точек, которые можно застроить небоскребами. Это его сознательная позиция, Газпром не исключение, а флагман высотной застройки. Тем больше оснований с ним бороться. Для меня это означает, что вокруг Петербурга мы будем иметь Абу-Даби, вместо окна в Европу будет окно в Азию.
С точки зрения экономики нет никакой необходимости строить высотные здания, кроме желания быстро заработать на одном проекте. Небоскребы возникают там, где есть дефицит территории — это не наш случай, у нас много земли. У небоскребов ужасные издержки на эксплуатацию, на безопасность, в них нездоровый микроклимат, тяжелые условия работы, они создают крайне неравномерную нагрузку на транспорт, они очень энергоемки — масса аргументов против. За — только экономия территории. Тут существует огромная профессиональная литература, Никандров, вероятно, ее знает — архитекторы всего мира дискутируют на эту тему с 60-х годов. А с точки зрения культуры это вопрос уважения к истории, к облику Петербурга. У Никандрова, к сожалению, этого уважения нет.
Слова о международных стандартах — это несерьезно. В этом деле не может быть стандартов, мировые столицы — это уникальный продукт, на него нет стандарта. Москва тут ни при чем, Москву как исторический город Лужков, по-моему, уже убил. Cравнивать Петербург и Москву с точки зрения архитектуры — это путать божий дар с яичницей. Есть приличные европейские города, которые сегодня застраиваются небоскребами, например Берлин, Лондон. Но эти города разбомблены в войну, там не сохранилось непрерывной исторической ткани, а в Петербурге она сохранилась. Есть города, где строить высотные здания запрещено — например Рим. Между прочим, город святого Петра. Было время, в Нью-Йорке высотный силуэт менялся раз в пять лет, а в Вашингтоне всегда было запрещено строить здания выше Сената. Нет никаких международных стандартов, апеллировать к ним можно только в разговорах с людьми, которые плохо знают тему.