Вадим Левенталь, писатель, на фоне скандала, разгоревшегося вокруг радиостанции «Эхо Москвы» и известных личностей, отказавшихся с ней сотрудничать, написал письме Лесе Рябцевой, помощнице главного редактора СМИ.
Это письмо опубликовали «Известия». Приводим его текст целиком.
«Дорогая Леся, я, конечно, не Акунин, но и ты вроде пока не „Эхо Москвы“ — я решил написать тебе письмо.
Мы когда-то виделись мельком в Петербурге, ты очень понравилась моему другу-художнику, но он был слишком утомлен и не мог оказать тебе знаков внимания. Что касается меня, то я женат и мне вообще нельзя ни о чем таком думать. Тем не менее я о тебе думаю.
Думаю, потому что услышал, что ты как-то невежливо написала письмо Касьянову. А Акунин после этого — тебе. Или „Эху Москвы“? Не важно. Честно говоря, услышав про эту переписку, стал вспоминать, кто такой Касьянов, и не вспомнил. Это тот, который „два процента“? Или другой? Почему, кстати, его так странно звали? Неужели так мало брал?
В любом случае он точно был кем-то там в правительстве у Ельцина, ведь так? Честно говоря, вообще не понимаю, почему ты решила позвать его в передачу. А вот почему он отказался, как раз понимаю.
Одно ведь дело, например, нахамить первому лицу государства — это называется задать острый вопрос и проявить гражданскую смелость. А с уважаемым человеком „из бывших“ такого, конечно, нельзя. Одно дело — печатать журнал с испорченным бюллетенем на обложке, где написано опять же про первое лицо что-то с тремя буквами. Такого журналиста нужно чествовать и возмущаться, когда его увольняют. Но есть люди, которых нужно спрашивать только о том, когда падет режим, и убедительно поддакивать, когда они говорят, что вот-вот. В целом, годами можно было про одних людей говорить только матом, а про других — только с придыханием.
И тут приходишь ты.
Кстати, люди, которые против хамства, — это те же самые люди, которые утверждали, что запрет мата в СМИ и в театре — это ущемление свободы слова? То есть в театре обязательно нужны три буквы, а на радио нельзя сказать „зассал“? А люди, которые хамски намекают на веник, как они относятся к матрасам? Честно говоря, Леся, я совсем запутался, что можно, а что нельзя.
Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что время меняется, а с ним должна меняться и журналистика. Ведь если журналистика существует для того, чтобы извлекать прибыль, то СМИ нельзя оставаться на том же уровне истерики, который был вчера. Бритву, например, никто не купит, если в ней столько же лезвий и резиновых полосочек, сколько было в предыдущей, это просто закон рынка. Так что конечно, тихой гаванью эфир быть не может. Это при социализме можно было пускать Лотмана в эфир, а сейчас какой Лотман. Он не смешной, не визжит, как Радзинский, матом не ругается, кто его смотреть будет. Рекламодатель уйдет. Тогда-то рекламодателя не было.
Странно, что люди, так активно проповедующие светлые идеалы свободного рынка, хотели бы, чтобы его законы действовали для всех, кроме них самих. Чтобы везде были конкуренция и прогресс, а им рекламодатель платил бы за то же самое, за что и 10 лет назад. За уютный междусобойчик, где хорошие люди друг друга рукопожимают и в унисон хамят плохим людям.
То есть я-то как раз думаю, что не все вещи, которые можно сказать в узкой компании, можно повторить на публике, и не всё, что можно сказать, обязательно записывать. Но я искренне не понимаю, почему люди, гордо не заметившие сказанных в том же эфире слов про стрелку осциллографа, возмущаются, что ты не знаешь, сколько миллионов человек живет в России, которую они так презирают.
Есть анекдот про Иисуса, который предлагает тому, кто без греха, бросить камень в Магдалину, и, когда прилетает булыжник, кричащего „ну мамочка, я же вас просил“. Вот, мне кажется, некоторые люди чувствуют себя такими мамочками.
В целом же, я считаю, хочешь обойтись без хамства и истерики, без склоки и фактических ошибок, без необходимости кричать и перебивать, — не ходи ни на радио, ни на телевидение. В чужой дом со своим не ходят, пришел в такой дом — терпи, проповедей о том, как здесь вести себя девушкам, не читай.
У Пелевина есть такая страна, в которой запрещено телевидение и в которую уезжают все тележурналисты, когда устают нести свою вахту. Думаю, что радио в той стране тоже запрещено. Желаю тебе когда-нибудь заслужить покой и уехать в эту замечательную страну».