Из-за закона об иностранных агентах руководитель Фонда поддержки расследовательской журналистики «19/29» ликвидирует свою организацию в России и продолжает деятельность как чешское Содружество журналистов-расследователей. Лениздат.ру обсудил с Григорием Пасько, почему, по его мнению, у «Медиазоны» невелики шансы на успех с новым профсоюзом журналистов и почему никто не вступился за РБК.
Григорий Пасько родился на Украине, где и начал свою профессиональную карьеру. Закончил факультет журналистики Львовского университета. Автор расследований о радиоактивных отходах на Тихоокеанском флоте. В ноябре 1997 года Пасько был арестован российскими властями по обвинению в государственной измене. Два года и восемь месяцев из четырехлетнего срока журналист провел в тюрьме. В январе 1999 года организация «Международная амнистия» назвала Пасько узником совести. После условно-досрочного освобождения работал обозревателем «Новой газеты», главным редактором нескольких СМИ. В январе 2010 года был приглашен вести спецкурс по расследовательской журналистике в МГУ. Занимается образовательной и правозащитной деятельностью.
- В своих последних интервью вы говорите, что расследовательская журналистика в нашей стране умирает. Но все говорит о том, что она, наоборот, становится чуть ли не феноменом массовой культуры. OCCRP и ICIJ – эти аббревиатуры выучили наизусть даже те, кто никогда не интересовался расследованиями...
- Если говорить об эмоциональном воздействии на общественность таких историй, как «Панамские архивы», то да, может показаться, что где-то там журналисты много работают. Но на самом деле поводы для подобных публикаций в России можно находить каждый день по множеству раз. Приведу характерный для меня пример – дело генерала Сугробова. Только вдумайтесь, впервые со времен Сталина в тюрьме сидит весь главк: 8 человек во главе с двумя генералами, один из которых уже якобы выбросился из окна. Процесс уже начался и идет четыре месяца. И где хотя бы какие-то публикации про это? Не хватает журналистов... Мы проводим свои лекции и семинары с 2009 года, и людей, которые более-менее постоянно занимаются расследованиями в России, я могу насчитать не больше пятидесяти. И все прекрасно знают друг друга: Олеся Шмагун была моей студенткой, когда я преподавал в МГУ; Роман Анин – выпускник нашей первой школы расследований при Союзе журналистов; Роман Шлейнов – наш постоянный лектор на семинарах (все перечисленные - журналисты, принимавшие участие в международном расследовании Panama Papers от России. – прим. Ленидат.ру).
- Ваша школа впервые возникла как курс для блогеров. На кого ориентируетесь сегодня?
- Когда посадили блогера Савву Терентьева (в 2008 году он стал первым в России осужденным за комментарий в интернете. – прим. Ленидат.ру,), стало понятно, что у ребят есть желание писать, но нет умения. Поэтому все началось с изучения закона «О средствах массовой информации». У блогеров пока еще нет преград в виде редактора или владельца СМИ, и остается единственная отдушина – интернет, где можно размещать какие-то публикации. Сегодня есть регионы, с которыми мы постоянно сотрудничаем: Калининград, Псков, Екатеринбург, Петрозаводск. Наша задача находить там лучших журналистов и давать им слово. У нас замечательные лекторы, и, кстати, именно из-за них «19/29» признали иностранным агентом. В акте Минюста написано, что сам фонд и его сотрудники политической деятельностью не занимались, но таковой можно признать тот факт, что они приглашали на свои лекции Акунина, Шендеровича и прочих...
- Информация о ваших семинарах сегодня распространяется исключительно методом сарафанного радио, а сайт не обновлялся уже год...
- Да, мы решили не подставлять ни себя, ни других лишний раз, поэтому собираем аудиторию исключительно через знакомых. За годы общения с Минюстом стало понятно, что ведется целенаправленная работа не для того, чтобы нас контролировать (даже в статусе иностранного агента), а задача именно на уничтожение. Мы хотели ликвидироваться еще в прошлом году, но пришлось играть по этим идиотским правилам: платить штрафы, делать аудит, сдавать отчеты... А в последние месяцы происходят совершенно несуразные вещи: в региональных Союзах журналистов нам отказывают в помещениях просто со словами «Григорий, вы же все понимаете...». Нет, не понимаю! Я прихожу к бизнесмену, и он говорит: пожалуйста, плати деньги, занимай зал. На следующий день бизнесмену звонят фээсбэшники и советуют не связываться с Пасько. Как? Почему? А он, говорят, японский шпион. Как? И на свободе? Если он в чем-то виноват, то сажайте в тюрьму, а если нет – отвяжитесь. То есть у бизнесмена хватило ума, такта, силы воли задать такие вопросы, в отличие от представителей нашего журналистского сообщества... Я, кстати, тоже член OCCRP и прекрасно знаю, как работает эта организация. Именно такого в России не хватает среди журналистов-расследователей: взаимоподдержки, взаимовыручки. Когда все могут бросить свою работу и помогать кому-то одному. Я это видел своими глазами. А в России происходит так: написало РБК про бизнес Кирилла Шамалова, теперь их будут гнобить и травить и никто не скажет ни слова. Уже промолчали все профсоюзы, а их в России я насчитал три штуки...
- А почему вы сами не выступили в поддержку РБК? В качестве одного из направлений деятельности фонда «19/29» прописана защита прав и интересов журналистов...
- Может быть, стоило бы, но только весь последний год я провел в судах за написанием жалоб. То есть мне нашли другое занятие. Кроме того, наш фонд все-таки образовательный. Изначально он не претендовал на роль какого-то профсоюза, защищающего права абсолютно всех журналистов. В уставе была записана идея аккумулировать средства, чтобы потом выделять их под конкретные расследования. Этого не получилось, потому что у нас никогда не было денег... Единственный грантодатель – Национальный фонд демократии – и тот признан «врагом народа». А я же писал заявки везде: на президентские гранты, в Общественную палату... Самый замечательный ответ пришел, кстати, из фонда Прохорова: «Уважаемый Григорий Михайлович! Ваша заявка признана лучшей за последние три года, но денег мы вам не дадим». Точка. Подпись: Ирина Дмитриевна Прохорова.
- Как вам перспективы еще одного профсоюза, который инициировала «Медиазона»?
- Идея была хорошая... Но когда 18-м членом этого профсоюза стал Максим Леонардович Шевченко, я сказал сразу, что на проекте можно ставить крест. Потому что... ну давайте запустим лису и волка в овечье стадо и посмотрим, кто кого быстрее сожрет. Не верю я в такие эксперименты. В союзе журналистов и пропагандистов всегда побеждают последние, потому что их ресурсы мощнее. Да, были времена, когда мы на наши семинары приглашали лекторов из Генеральной прокуратуры, Государственной думы, и это было весело и интересно, но только до определенного момента...
- Если у расследовательской журналистики в России нет денег, то, может быть, это сигнал, что она не нужна? Вы апеллируете к властным структурам, которые, кажется, последними должны оказывать расследователям поддержку...
- Это не так. Власть обязана быть заинтересованной в работе и содружестве журналистов-расследователей и всех органов, которые борются с коррупцией. Если президент говорит, что мы боремся с коррупцией, и при этом не упоминает журналистов-расследователей - грош цена таким заявлениям. Ни в одной стране мира коррупцию не побеждали без участия журналистов. Нужно понимать, что тот уровень коррупции, который сегодня есть в России, мешает прежде всего самой стране. Разъедает государство изнутри и делает бессмысленной всю его систему управления. Вертикальная она или горизонтальная - не важно. А судьба нормального журналиста в том, что его не любят нигде, и с этим надо смириться. Мы нашим ребятам говорим: запомните, хороший журналист всегда должен быть в оппозиции к любой власти. Будет президентом Навальный или Рыжков – не важно. А если журналистика честная, то любая власть будет с ней воевать.
- В этом году вы «воюете» уже 40 лет. Как отметили юбилей профессиональной деятельности?
- Я бы об этом и не задумался, если бы не позвонили из бывшей украинской газеты «Ленинский шлях», в которой я когда-то начинал: «А вы помните, как в 14 лет были у нас внештатным корреспондентом?» Даже нашелся первый материал – это было что-то про колхозников, которые выращивали ударный урожай на полях Херсонщины...
- С тех пор журналистские инструменты ушли далеко вперед, но какой-то школы расследований в России так и не сформировалось. Как вы думаете, почему?
- Потому что сегодня мы докатились до того, что боремся уже просто за сохранение жанра. Если принять во внимание высказывания Пескова и Путина в целом о журналистах-расследователях на фоне «Панамагейта», то можно вполне ожидать «закатки в асфальт» в самую первую очередь. Да, мы должны быть готовы, что станет еще хуже. Но интерес к нашим семинарам растет, и это вселяет надежду. Также есть мнение, что пора возродить курс по расследовательской журналистике имени Щекочихина, который я на протяжении шести лет вел в МГУ. Эту идею поддержал главред «Новой» Дмитрий Муратов. Все, что зависит от нас, для развития профессии мы уже делаем!