Мнения

18 марта 2020 14:10

«Не все люди рождены, чтобы поставлять качественную информацию»

Из петербургской политики в оренбургскую глушь за историей священника, обвиненного в педофилии, - это крутой вираж журналисткой карьеры Марии Карпенко. В прошлом году много шума в медиасреде наделало ее увольнение из «Коммерсанта», а в этом – она сама ушла с «Фонтанки» в проект Таисии Бекбулатовой «Холод». На днях в пространстве «Дом» Мария рассказывала начинающим журналистам о своих расследованиях, открытиях в профессии и неожиданных препятствиях. «Лениздат» записал наиболее интересные истории.

Откуда берутся идеи для расследований

«Когда я училась на факультете журналистики, я узнала, что в Петербурге существует «Агентство журналистских расследований». Но я не могла понять, какие расследования они ведут и как журналисты вообще могут этим заниматься, учитывая, что это прерогатива правоохранительных органов. И как вообще люди могут оказаться в ситуации, когда они ведут расследования?

Делать расследования на самом деле не так сложно, важно оказаться в отправной точке, с которой оно начинается. А вот это уже гораздо сложнее. Чаще всего журналисты начинают заниматься расследованиями по наводке. То есть приходит к тебе политик и говорит: «Очень сильно не люблю своего конкурента, знаю, что у него много недвижимости, на которую он явно не мог заработать честным путем». С такой наводки корреспондент начинает расследование. Поэтому расследователи – это журналисты, которые уже давно работают в профессии, имеют источники, контакты среди влиятельных и разбирающихся в теме людей. Другой вариант: когда ты долго работаешь в какой-то теме (политике, экономике или еще в чем-то), ты уже, глядя на новость, понимаешь, что за ней может скрываться. Третий вариант: в основе расследования может быть журналистская находка».

«Под прикрытием»

«Я сама не очень хороший расследователь под прикрытием. Я пыталась однажды так поработать – внедрялась в предвыборный штаб кандидата в губернаторы Александра Беглова, чтобы поагитировать за него, раздавать газеты на улице. Я хотела просто посмотреть, как люди реагируют на таких агитаторов. Я подозревала, что мое имя в штабе могут узнать, поэтому я воспользовалась фейковой страницей в «ВК» моей подруги. Ее звали Ирина Коршунова. Я так и представлялась, договариваясь об устройстве в штаб. Я очень переживала, когда шла туда и повторяла про себя: «Я Ирина, я Ирина, я Ирина». Пришла к ним, говорю какой-то женщине, которая меня встретила: «Здравствуйте, я Ирина». Она отвечает: «Здравствуйте, мы вас ждали». Тут к ней подходит парень и она его представляет: «Это Александр». Он подает мне руку: «Александр». Я протягиваю ему свою: «Мария». Потом была неловкая пауза, все сделали вид, что не поняли, что происходит, скорее всего, потому что реально не поняли».

Не выходя из-за компьютера

«Но на самом деле полевая работа была присуща журналистам в девяностых – нулевых. Сейчас большинство расследований делается за компьютером. Я так делала часть материала про интернет-ботов («Бот с ними»), нанятых властью перед последними выборами.

Самая интересная деталь в этом расследовании заключалась в том, что власти нанимали этих ботов через благотворительный фонд, который декларировал благородные цели помощи детишкам. А на самом деле через него искали людей, которые потом сидели и агитировали за власть в «ВК». Самих ботов вычислить было несложно. Любой человек, который пользуется соцсетями, может отличить нормального комментатора от бота. Сложно было доказать, что их набрали именно через благотворительный фонд. Я сама про него знала только где он расположен. У меня было еще мало опыта в журналистских расследованиях, я перебирала в голове разные способы, как же доказать связь ботов и фонда. Додумалась в итоге до двух вариантов. В первом случае я хотела взять у кого-то машину, припарковать перед входом в фонд и в конце рабочего дня фотографировать тех, кто выходит из него, чтобы потом идентифицировать этих людей и доказать, что они работают на власть. Но этот способ мне показался слишком сложным. Второй вариант: отправить туда своих людей под прикрытием, с диктофоном, чтобы они записали свое собеседование. Но в итоге ничего этого не понадобилось, хватило работы за компьютером, [поиска связей участников агитации и общения с источниками]». 

Внутренний отсев слухов и сплетен

«В последнее время я больше занималась неполитическими темами. Одно из последних моих больших расследований было про священника из глухого села Саракташ в Оренбургской области, который усыновил 70 детей, стал самым многодетным отцом в России («Настоящий православный Царьград»). Он был очень известен, построил большую обитель, поднялся с самых низов. Но его обвинили в педофилии, в том, что он насиловал собственных детей. Я хотела выяснить, священника оговорили или реально что-то было. Но это был мой первый опыт, когда надо было реально искать людей в месте, где ты никого не знаешь. В этом поселке у меня из знакомых была только одна семья моей близкой подруги, которая оттуда родом. С ними я и пообщалась в первую очередь, сняла общий контекст ситуации – о чем в принципе в поселке говорят, как относятся к священнику, к его истории восхождения. Потом я пошла углублять информацию, разговаривать с детьми, стараясь найти тех, чьи истории легли в основу этого дела. Затем поговорила с приближенными этого священника, сотрудниками обители. Наконец, я поняла, что мне нужны источники в правоохранительных органах в этом поселке. В Петербурге все ясно, что делать в таком случае – либо у тебя есть источники в правоохранительных органах [и ты получаешь информацию], либо нет. А там я решила просто пойти к правоохранителям и… со мной один из них поговорил. Никогда не знаешь, где тебя ждет открытая дверь.

Но все же не все люди рождены, чтобы поставлять мне качественную информацию. Дети, с которыми я пыталась общаться, были не очень грамотные, плохо могли формулировать мысли. Из других собеседников, которые не привыкли общаться с журналистами, сложно было вытянуть нормальную информацию. Тогда я поняла, что для журналиста-расследователя важно быть еще и хорошим интервьюером, чтобы общаться с людьми, чтобы они могли тебе помочь.

И что еще я заметила: каждую крупинку информации в этой истории я старалась взвесить на своих внутренних весах. Родственники моей подруги рассказывали то, что знают про эту историю, а подруга передавала это мне: тетя Наташа говорит, что был он педофилом, но дядя Володя уверен, что он нормальный чувак, а у дяди Кости дедушка работал на стройке в этой обители и однажды залез на подъемный кран и увидел, как они все во дворе развлекаются. Я старалась отсекать все эти сплетни и слухи, даже если очень хотелось зайти к дедушке дяди Кости и расспросить, как именно они там развлекались. Часто люди высказывают свое мнение как факты, думают, что так реально и было. Поэтому я всегда стараюсь докапываться – а вы это знаете, видели, кто вам это сказал, когда».

Про смирение

«Когда я была маленькая и читала детективы Дарьи Донцовой, то у нее в серии «Расследование ведет дилетант» у главной героини всегда все получалось. Она поговорит с продавщицей, а та обязательно ей расскажет что-то важное. И так куда ни пойдет, везде у нее есть результат. В журналистской работе все не так. Ты ищешь людей, которые могут тебе помочь, и через десть дней, наконец, добираешься до них, а они просто не хотят с тобой общаться. С этим надо смириться. В истории про священника из Саракташа я так и не смогла точно выяснить, что же там произошло, но я рассказала читателям все, что смогла найти».


Справка

Мария Карпенко в журналистике пять лет. С 2015 по 2019 год работала корреспондентом отдела политики газеты «Коммерсантъ» в Петербурге. Из редакции ей пришлось уйти после того, как руководитель издательского дома Владимир Желонкин выразил недовольство ее «активизмом» - ведением telegram-канала «Ротонда». Однако реальной причиной по сути увольнения по инициативе работодателя (по факту - "по соглашению сторон") могли быть претензии из Кремля или Смольного из-за содержания публикаций Карпенко в «Ъ» и в «Ротонде».

После ухода из «Ъ» работала корреспондентом «Фонтанки.ру», откуда ушла в феврале этого года. На сей раз скандала не было. По словам самой Марии, «просто надоела рутина».

Теперь работает в издании «Холод». Остается соавтором «Ротонды» вместе с Ксенией Клочковой, журналистом Znak.com в Петербурге.