В последнее время участились случаи, когда к журналистам, освещающим открытые судебные процессы, стали относиться пристрастно, хотя по закону на открытые слушания могут приходить все желающие. Тем не менее судьи и приставы выделяют среди пришедших представителей СМИ и предъявляют им неожиданные требования: требуют аккредитацию, переписывают персональные данные, просят разрешение на аудиозапись. В некоторых случаях журналистов выдворяют из зала заседания или запрещают посещение процесса под теми или иными предлогами. Таким образом, судебный процесс перестает быть открытым и гласным.
По мнению юристов, это попытка наступить на право, которое гарантировано журналистам на законодательном уровне. Есть 29 статья Конституции и связанный с ней 149-й Федеральный закон, в которых говорится: если информация получена законным образом и законом не установлены какие-либо ограничения на ее распространение, то лицо, получившее эту информацию, может свободно, без всяких ограничений и последствий, ее распространять.
На деле происходит совершенно иначе, и примеров этому всё больше.
Кто первый – того и тапки
На входе в Гатчинский областной суд 28 апреля выстроилась очередь из желающих попасть на заседание по делу о фейках в отношении техника Петербургского института ядерной физики Дмитрия Богмута. Группа поддержки подсудимого, а также журналисты, освещающие процесс, пришли заранее - за 1,5 часа до начала заседания. Сотрудники СМИ предварительно отправили на имя судьи Ксении Лебедевой заявления об аккредитации. Но ничего не помогло – внутрь репортеры не попали. Вместо них 14 сидячих мест заняли мужчины крепкого телосложения – представители Гатчинского Союза добровольцев Донбасса. Воинственные незнакомцы прошли в зал, расталкивая слушателей локтями, с молчаливого одобрения приставов и полиции. Присутствовать на заседании стоя тем, кому не хватило сидячих мест, судья не разрешила.
По мнению правозащитника Динара Идрисова, который также не смог попасть в зал 28 апреля, чьей бы инициативой ни было присутствие неизвестных слушателей на этом процессе, их цель – ограничить гласность суда. Причем такая ситуация повторяется уже третье заседание подряд, и попытки воздействовать на судью с помощью закона результата не дали.
«При попустительстве суда и при очевидном содействии судебных приставов странные люди странным образом попали в суд через заднюю дверь, - рассказывает пришедший на процесс в качестве слушателя Динар Идрисов. - В результате представители СМИ лишились возможности присутствовать на заседании и получить информацию, хотя 35-епостановление Пленума Верховного суда РФ говорит о том, что судья обязан обеспечить присутствие всех желающих без какой-либо дискриминации. Не может действовать принцип: «кто первый пришел, того и тапки». Председательствующий судья несет ответственность за организацию судебного процесса вплоть до того, что, если заседание невозможно провести, можно его отложить, можно провести выездное заседание за пределами здания суда – хоть во Дворце культуры».
В данном случае после первого заседания, куда не пустили интересантов и журналистов, те заранее написали заявление на имя председательствующего судьи о своем намерении присутствовать на следующем заседании и попросили обеспечить наличие достаточного количества сидячих мест. Но это не подействовало и на втором заседании. Тогда так же, растолкав всех заранее пришедших, в зал первыми зашли те же «мужчины из русской общины». Одну из девушек они при этом «случайно» прижали к стене, причинив ей боль. Вызванная полиция, приняв заявление и дождавшись окончания судебного заседания, не смогла установить виновного, так как привилегированных слушателей вывели через задние двери.
После того как слушателей и журналистов не пустили на третье слушание, физически оттеснив от входа, они остались в здании Гатчинского райсуда и написали с десяток жалоб на недопуск на слушание.
Дальше – больше
21 марта журналистку SotaVision* Екатерину Аникиевич задержали в Нагатинском суде в Москве. Там проходило закрытое заседание по делу журналистов Антонины Фаворской**, Артёма Кригера**, Сергея Карелина** и Константина Габова**.
По словам очевидцев, приставы обвинили Аникиевич в попытке съёмки в коридоре — якобы она фиксировала момент, когда фигурантов дела приветствовали их родственники. Позже стало известно, что в ОВД Аникиевич допрашивал оперуполномоченный ФСБ. В итоге ее отпустили без составления протокола. Однако такое запугивание привело к тому, что 18 апреля, на оглашении приговора, журналисты побоялись вести съемку даже в коридоре.
В январе в Гатчинском суде по делу Дмитрия Богмута и в Кировском суде по делу байкера судьи запрещали вести аудиозапись на телефоны, требовали убрать технику в сумки и выключить под контролем приставов.
На процессе по делу депутата петербургского парламента Елены Раховой в Калининском суде судья Оксана Рыбальченко велела положить технику для аудиозаписи на отдельный стол и не трогать ее. Поскольку это были телефоны и ноутбуки, журналисты потеряли возможность полноценно работать.
В том же суде приставы отсканировали паспорта журналистов. А при оглашении приговора перечислили всех присутствующих, отдельно отметив журналистов, хотя они такие же слушатели, как и любые другие пришедшие на процесс. Бывали и в других судах случаи, когда у журналистов забирали паспорта и без согласия копировали их содержимое «для обработки персональных данных».
В Петроградском суде недавно судья отказалась пускать слушателей на открытое заседание. Позже руководитель объединенной пресс-службы судов Санкт-Петербурга Дарья Лебедева, объяснила, что это была ошибка конвоя, и пообещала, что больше такое не повторится.
На одном из последних судебных заседаний по делу «Весны***» журналист вела аудиотрансляцию. Судья Фурманова, обнаружив это, запретила девушке посещение заседаний до оглашения приговора.
В Невском районном суде судья Александр Маврин запретил правозащитнику Динару Идрисову допуск на открытое слушание по делу охранника школы Александра Глушкина, которого судят за фейки по доносу директора школы. Причиной недопуска стала публикация фотографий Динара с этого судебного процесса в одном из петербургских изданий.
Когда Идрисов в очередной раз заявил ходатайство о фото- и видеосъемке, то судья возразил: «Идрисов не представитель СМИ, поэтому мы ему запрещаем фотографировать».
«Это абсурд, потому что закон не дифференцирует слушателей – нет никаких преимущественных прав для разрешения съемки в процессе, - отмечает Идрисов. – Судья явно ограничивает открытость и гласность, произвольно понимая нормы закона. Я приду на следующее заседание, и если судья не отреагирует на мою жалобу, напишу в судебный департамент Верховного суда. Надо зафиксировать эту ситуацию», - считает юрист.
Антирейтинг
Журналист-фрилансер Святослав (фамилию не указываем по его просьбе), специализирующийся на освещении судебных процессов, рассказал «Лениздату», что у него уже сформировался антирейтинг судов.
«На 1-м месте в нем Гатчинский районный суд – самый худший суд. Такого, чтобы не пускали в зал на три заседания подряд, я еще не видел нигде. У меня есть аккредитация, но этого оказалось недостаточно, – подчеркивает Святослав.
На втором месте - Красносельский районный суд. Я там был, когда судили Лену Патяеву, задержанную за пикет на мосту имени Ахмата Кадырова 31 января в поддержку похищенной Седы Сулеймановой. В результате меня и других журналистов не пускали в здание суда и заставили простоять на улице 4 часа. Впоследствии сотрудники суда запретили любую съемку внутри здания, один из конвоиров сфотографировал пресс-карты и паспорта корреспондентов. В зал заседания прессу и слушателей также не пустили без объяснения причины. Задержку на четыре часа объяснили болезнью судьи.
Далее в рейтинге - все остальные суды. Везде часто сталкиваемся с какими-то нарушениями.
Чаще всего судьи чувствительны в вопросах фото и видео, – продолжает журналист-фрилансер. – Думаю, они просто не хотят, чтобы их лица увидели в СМИ, особенно, если речь идет о каких-то делах, связанных с политикой. По пальцам могу вспомнить судей, которые этого не боятся. Даже если есть намек на то, что ты пытаешься снять, сразу одергивают.
В Гатчинском суде была ситуация, – вспоминает Святослав. – Пока судья не вошла в зал, я сидел с телефоном в руках, вел текстовые заметки, а второй телефон лежал рядом с включенным диктофоном. Пристав говорит: «Все слушатели, выключайте диктофоны». Я сказал: «Я не буду выключать». Пристав отвечает: «Это распоряжение суда, это запрещено». Я ему объясняю, что заседание открытое, я могу вести текстовую трансляцию и аудиофиксацию. Мы с ним вступили в перепалку. В этот момент заходит судья и начинает меня отчитывать, повторяя то, что я сказал приставу: «В зале суда запрещена видеосъемка, но вести текстовую трансляцию и аудиозапись можно».
Однажды в областном суде, на апелляции по мере пресечения Богмуту, судья запретила мне пользоваться телефоном и грозилась удалить из зала. Мне пришлось в блокнот записывать происходящее. Я хотел пожаловаться, но не стал на это время тратить. Если повторится, буду жаловаться точно. Нет никаких законных оснований так делать. Я спросил судью: «На что вы ссылаетесь, запрещая мне пользоваться телефоном»? Она не ответила. Я не стал ругаться, потому что не хотел, чтобы меня выгнали из зала – мне нужно было знать, что будет на апелляции».
«Это было всегда»
«Любой имеет право прийти в открытый судебный процесс и вести аудиозапись. Это два права, которые не требуют какого-либо разрешения, даже уведомления о том, что человек это будет делать, - говорит медиаюрист Светлана Кузеванова. - Но на практике мы часто сталкивались и продолжаем сталкиваться с нигилизмом со стороны судей, когда те требуют уведомить о ведении аудиозаписи, требуют предварительно сообщить о присутствии журналистов, переписывают персональные данные. Секретарь суда говорит: мы сейчас вас перепишем, а потом укажем – разрешено вам пройти в судебный процесс или нет. Несмотря на четко прописанные в законе правила, что это можно делать свободно и ни у кого не надо спрашивать разрешения, все равно чинятся препятствия со стороны судей».
По словам медиаюриста Светланы Кузевановой, ситуации с журналистами, подобные перечисленным выше, к сожалению, происходили всегда. Чтобы противостоять беззаконию, нужно знать и уметь оперировать правовыми нормами из 35-го постановления Пленума Верховного суда (Постановление "Об открытости и гласности судопроизводства и о доступе к информации о деятельности судов"). Этот документ регламентирует именно специальные (расширенные) права журналистов в судебных процессах.
«Это очень крутое и демократичное постановление, - отмечает Кузеванова. – Оно как раз об открытости, о том, как суды должны помогать журналистам осуществлять гражданский контроль за отправлением правосудия. В нем очень много декларативных, демократических, закрепленных ценностей, касающихся того, как должны вести себя судьи с журналистами. На практике все это далеко не так. В этом постановлении прописано, что текстовая трансляция приравняется к письменным записям, которые тоже не требуют разрешения. То есть если это не видеотрансляция, не онлайн-трансляция, а именно я сижу и веду хронику судебного процесса, например, в телеграм-канал или на сайт, то на это не нужны разрешения. Хотя часто журналистам запрещают вести трансляцию, мотивируя тем, что это трансляция, а любая трансляция требует разрешения. В таких случаях надо напоминать суду о том, что говорится в постановлении».
Есть правомочия, которые можно реализовать, только спросив разрешения у суда: на фото- и видеосъемку. Светлана Кузеванова вспоминает случай, когда судья запретила фото- и видеосъемку, буквально сославшись на то, что «суд не причесался». Это случилось в Пензе, в 2019 году, во время слушаний по делу «Сети». Судья отклонила ходатайство журналистов о съемке со словами: «Суд отклоняет ходатайство в связи с тем, что не готов к участию, не причесался».
«То есть право на видео- и фотосъемку по факту зависит от позиции конкретного судьи, который хочет или не хочет, чтобы его снимали, чисто по-человечески, - говорит Кузеванова. - То, что нет устоявшейся практики, которая бы влияла на дисциплину судей, позволяет судьям на местах решать, что будет в конкретном процессе, без риска быть подвергнутым за это какой-то общественной критике или правовому наказанию. Это печально, и такая практика провоцирует их больше и больше нарушать».
«В свое время законодатель отметил, что для производства аудиозаписи открытого заседания не требуется разрешения суда, – подчеркивает правозащитник Динар Идрисов. – Хотя, например, в деле «Весны***», которое рассматривается уже длительное время в городском суде, недавно возник такой кейс. Одна из слушательниц, блогер или журналист, в открытом заседании вела аудиозапись, не требующую разрешения суда, и публиковала эти аудиозаписи по мере создания, в ходе заседания. Председательствующая судья Ирина Фурманова подловила на этом девушку. Журналистку удалили из зала и запретили присутствие на заседаниях в будущем. Впоследствии судья даже закрывала процесс, исходя из этого инцидента, ссылаясь на то, что «не может доверять публике, поскольку та нарушает ее требования».
Идрисов считает, что судья Фурманова трактует закон неправильно, заявляя, что любая публикация аудио, произведенного в суде до завершения судебного процесса, расценивается как аудиотрансляция, разрешения на которую Фурманова не давала.
Динар Идрисов помог слушательнице составить жалобу на действия судьи, однако та так и не рискнула ее подать.
«Жаль, за право публикации аудиозаписей стоило бы побороться. Пока журналисты не начнут фиксировать подобные нарушения, они будут совершаться в большом количестве», - констатирует Идрисов.
«В России всё так устроено»
«Здесь работает принцип – спасение утопающих дело рук самих утопающих, - считает Светлана Кузеванова. - Если бы журналисты напоминали суду, что у них есть право прийти и вести запись свободно, этого бы не было. Но тут еще другая проблема - в России гораздо проще получить то, что тебе нужно, наладив некие взаимоотношения с теми же самыми сотрудниками суда и не лезть на рожон. Журналистам проще сказать, откуда они, дать свои данные для того, чтобы просто попасть в суд, нежели упрямо отстаивать свои права, как это должно быть по закону. Это такая полумера, на которую понятно по какой причине идут журналисты, но в обмен на это они получают практику, когда в очевидных случаях их права не соблюдаются».
Случаев, когда журналист или издание оспаривали бы действия суда в суде, очень мало. Как правило, это работа в «ручном режиме», подчеркивают медиаюристы.
«Например, я участвовала в суде, где журналиста не пустили. Мы писали жалобу на имя председателя, и в следующий раз нас пустили. Все в ручном режиме решают проблемы, потому что никому не нужны скандалы», - рассказывает Светлана.
По мнению медиаюристов, нельзя попустительствовать судьям в подобного рода ограничениях открытости и гласности судебных процессов.
«Да, судьи запрещают аудиозаписи, но если журналисты аргументированно возражают, ссылаясь на Пленум Верховного Суда № 35 и на Федеральный закон № 262 о доступе к судебной информации, судьи отказываются от запрета. Нужно быть подкованным – знать содержание норм, не бояться возражать, вплоть до получения протокола, - говорит Идрисов. – Если журналисты будут подчиняться, это станет системой. Так работает силовой произвол. Судьи пытаются проверить, насколько журналисты готовы отказаться от своих прав, насколько готовы за них постоять».
«Не могу осуждать журналистов, потому что прекрасно понимаю специфику их работы в судах, устройства всей этой системы в России, понимаю, что можно остаться вообще без информации, но с гордым знанием закона, - отмечает Светлана Кузеванова. – Тем не менее журналисты могут аккуратно напоминать о том, как всё по закону должно быть. Не ругаться, а просто быть достаточно устойчивыми и уверенными в знании своих прав. В судах очень часто рассчитывают на дураков. Пристав говорит: «Нельзя, вы кто вообще, звоните, спрашивайте у помощника судьи, можно вам пройти или нет». И для журналистов это обезоруживающий довод. А отвечать надо так: «В соответствии с такой-то статьей мы имеем право присутствовать на открытом судебном заседании, это процесс открытый. На каком основании вы нас не пропускаете»? Надо выучить всего-то три статьи. И поверьте, у приставов будет очень много знаков вопроса в глазах. Потому что они этого не ожидают от журналистов. Расчет на то, что никто не знает своих прав. В России, в принципе, все так устроено».
Комментарии
Дмитрий Шерих, председатель Санкт-Петербургского отделения Союза журналистов России:
«Ко мне никто с жалобами подобного рода из журналистов не обращался. Я знаю, что у нас в городе очень активно работающая объединенная пресс-служба судов Санкт-Петербурга. Они всегда очень отзывчивы, и, если у журналистов возникают какие-то проблемы по коммуникации с судебными органами, мне кажется, они всегда могут обратиться к Дарье Лебедевой, и пресс-служба в рамках закона, конечно, придет на помощь. Будут конкретные случаи – будем разбираться, изучать, что произошло, при необходимости вмешиваться, писать письма, обращаться в защиту наших коллег. Наша позиция очень простая - права журналистов должны соблюдаться неукоснительно. Если журналист имеет право находиться в каком-то пространстве, никто не должен препятствовать ему в этом праве».
Андрей Радин, председатель Союза журналистов Санкт-Петербурга и Ленинградской области:
«Если судебный процесс не закрытый, если там не рассматривается дело, связанное с государственной тайной, то, по всей видимости, мы наблюдаем нарушения прав журналистов. И я лично, и Союз журналистов Санкт-Петербурга и Ленинградской области, понимая ситуацию, в которой мы сейчас находимся и живем, считаем, что вышеперечисленные ситуации в судах Петербурга – это нарушения прав журналистов и воспрепятствование журналистской деятельности. Каждый определенный случай надо рассматривать в контексте судебного процесса, тем не менее я уверен, что это все-таки нарушение прав журналистов. Это вызывает большую озабоченность.Что делать? У журналиста есть необходимость выполнения редакционного задания – он должен быть в курсе того, что происходит. А конфликт с судьей или приставами не ведет к тому, чтобы редзадание выполнить, поэтому естественно «плохой мир всегда лучше молниеносной войны». Конечно, надо прилагать все силы для того, чтобы договариваться, но если ситуация усугубляется, то надо придать это огласке. По всей видимости, нам стоит озаботиться этой ситуацией, собрать какую-то конференцию с приглашением представителей судебной власти и журналистского корпуса, чтобы острые пограничные углы можно было бы обходить, находить какой-то компромисс. По крайней мере важно выслушать точку зрения суда, почему закрывают подобного рода процессы. Очень необходимо придавать это огласке и подключать журналистские организации для того, чтобы подобного рода ситуации разрешать».
* - издание признано иноагентом и внесено в соответствующий реестр Минюста РФ
** - внесены Росфинмониторингом в перечень «террористов и экстремистов»
*** - внесено в реестр иноагентов, признано экстремистским и запрещено в РФ
*** - внесено в реестр иноагентов, признано экстремистским и запрещено в РФ
Анастасия Гавриэлова
О том, что надо знать журналисту, отправляясь на судебное заседание, и как вести себя в суде, если там нарушаются права журналиста, – читайте в рубрике Полезное.