К дискуссии о положении петербургских СМИ, начатой после публикации отрывка из романа Михаила Иванова «Лестница в небеса. Исповедь советского пацана», присоединился журналист и писатель Павел Виноградов.
Он рассказал, как работала российская журналистика в 90-е годы, по какому принципу разделились журналисты, ненадолго дорвавшиеся до свободы, и почему работники СМИ сами виноваты в том, что их считают «продажными писаками».
Хотелось бы ответить и Михаилу Иванову, полагающему, что журналистика в Петербурге находится при последнем издыхании; и Петру Годлевскому, возражающему, что ничего подобного нет и она просто «перестраивается» в духе времени; и Алексею Разорёнову, связавшему удручающее положение СМИ с состоянием всего российского общества.
Мое мнение где-то посередине между всеми этими утверждениями. Причем я в этом случае могу претендовать на объективность, поскольку в Питер переехал лишь в 1995 году, когда описанные Ивановым пертурбации в СМИ находились на пике. В Сибири я имел относительную известность, работая в популярных газетах, в Северной же столице не знал никого. То есть если Михаил Владимирович и тем более Алексей Юрьевич видели ситуацию «сверху», из редакторских кабинетов, я варился в ней «снизу», среди голодных толп вчерашних выпускников журфака и таких же, как я, приезжих из провинции.
Могу подтвердить описанные Ивановым в книге «Лестница в небеса» реалии безвременья, наставшего в те годы в нашей профессии. И в Сибири, и в Питере я наблюдал одну и ту же картину: ошалевшие от вдруг грянувшей свободы слова коллеги – выходцы из советской журналистики, которая, как известно, была лишь инструментом пропаганды компартии, – ушли в полный разнос. Большинство с энтузиазмом бросились копировать методы работы «четвертой власти» на Западе – как они это понимали, конечно, а понимали часто превратно. Другие были уверены, что скоро вся «гласность» будет прикрыта «и вот тогда госбезопасность припомнит наши имена», потому старались молчать в тряпочку. Некоторые вообще покинули профессию, уйдя в бизнес, политику и прочие мутные сферы – лишь бы быть подальше от печатного слова и ответственности за него.
Но были и те – сперва единицы, а потом их становилось все больше, – кто уже осознал, что на информации, которой журналистика по определению торгует, можно сделать хорошие деньги. Эти зачастую карикатурно «косплеющие» менеджеров «цивилизованного мира» молодые люди, часто вовсе без профильного образования, пройдя ускоренное обучение на различных курсах за границей, запускали СМИ. Некоторые из них получили в той атмосфере всеобщего голода на информацию громкий успех, выходя миллионными тиражами. Кое-какие из этих изданий породили целые медиахолдинги, которые, снискав немалую популярность и прилично заработав, стали постепенно затухать и вовсе сошли на нет. А иные рожденные тогда издания живут по сей день, но в уже гораздо более скромном состоянии.
«Новые журналисты» делились на две большие категории, про которые Михаил тоже пишет. Первые – ревнители свободы слова, впавшие в эйфорию от возможности писать все, что из души лезет, и, главное, публиковать это. Другие же были убеждены, что вся журналистика помещается в шесть «C» желтой прессы: секс, скандал, смех, страх, смерть, сенсация, и от схемы этой не отходили ни на йоту. Это из-за них заголовки типа «Инопланетяне похитили маленькую девочку и съели ее!» стали обычным делом на газетных лотках. Причем довольно часто оба подхода совмещались в одном журналисте.
В Питере все это было, разве что помасштабнее, чем в Сибири, имелся более мощный и структурированный журналистский пул – однако, на мой взгляд, и более разобщенный. Еще в Питере есть своя специфика: трудно сказать, по какой причине, может, север, холод и долгие зимние ночи, – но работают тут во всех сферах довольно неторопливо. Журналистика не исключение. Помню, как был поражен, только приехав, что планерки в большинстве изданий тут не начинаются раньше 10 утра – в Сибири я привык, что приходить на них следует строго в девять, а кое-где и в восемь утра, а верстка очередного номера уже к пяти вечера подходит к концу. Теперь к питерскому режиму уже привык, конечно…
Но это мелочи, а общие тенденции, повторюсь, были одни и те же. В «серьезной» журналистике преобладали «демократы» с вестернизированным подходом к делу, «желтушники» гнали фейковые сенсации, а «патриоты» и «государственники» влачили жалкое существование, зачастую и правда производя впечатление странных фриков.
И все – и редакции, и отдельные журналисты, после десятилетий госфинансирования оказавшись в пучине рыночных отношений, искали спонсоров. Процветала нелегальная реклама, именуемая «джинсой». Могу засвидетельствовать, что пропихивалась она тогда очень легко, некоторые редакторы изданий не всегда понимали, что перед ними, когда им подсовывали «имиджевый» текст. Прошу прощения, жить на что-то было нужно…
Зарабатывать так было тем легче, что новоиспеченные российские дельцы, с одной стороны, тоже плохо представляли себе, как должна выглядеть и работать реклама, а с другой – в своем большинстве обладали непомерным тщеславием.
Скажем, приезжают в Питер два ушлых москвича и начинают продавать бизнесменам – за немалые деньги – «общественное признание». Кто и каким образом «признает», совершенно непонятно, но дипломы красивые, можно в офисе на стенку повесить и любоваться. Само собой, сначала следует сделать стартапу рекламу – и проплаченные журналисты пишут в своих изданиях о такой вот значимой общественной инициативе.
Все это очень развращало профессию, и так тяжело травмированную 70-летним служением госидеологии. В этом отношении, кстати, отечественная журналистика больна не с 90-х, а как минимум с 20-х годов прошлого века.
Складывалось впечатление, что некоторые уставшие от свободы слова коллеги с радостью обретали нового «большого брата» – в виде банка, корпорации, местной или федеральной власти, – диктующего им повестку и темы. С другой стороны, не «прислонившееся» ни к кому издание и выжить не смогло бы в тех условиях.
Отсюда мы имеем и нынешнюю ситуацию. Конечно, теперь все более или менее «устаканилось», в том числе и в отношении рекламы. По идеологическим нишам СМИ тоже разошлись: есть свои у «лоялистов», «патриотов-почвенников» и «либералов» (последние, правда, понесли после начала СВО значительные потери). Производители чистого «развлекалова» тоже составляют устойчивую группу. Казалось бы, раздрай в питерской журналистике остался в 90-х и нулевых. Однако аргументы Петра Глебовича Годлевского о процветании отрасли воспринимаются довольно скептично.
Хотя бы с той точки зрения, что отраслевые структуры, которые были еще лет двадцать назад вполне рабочими, ныне пребывают в состоянии глубокого упадка – в качестве примеров можно привести Союз журналистов и конкурс «Золотое перо». Но это на самом деле лишь следствие потери журналистикой своей субъектности. Все «живые» издания имеют хозяина, «независимых» нет. Да по-настоящему ее никогда и не было, однако имелись журналистская воля, корпоративная солидарность и сплоченность. Которые вполне могли быть противопоставлены – и противопоставлялись – нажиму и властей, и спонсоров.
Сейчас такого нет и близко, и дело не только в злых властях или в том, что «народишко не того-с», как можно вынести из спича Алексея Юрьевича.
Мы сами, журналисты, виноваты в том, что нас стали считать одни – обслугой, а другие – кастой продажных писак. Все сами, сами: постоянно искали, под кого бы «лечь», и ложились – под АП (Администрацию президента. – Прим. ред.), Смольный, олигархов. И самоцензура, опасение «как бы чего не вышло» – даже когда необходимости в этом никакой не было – тоже всегда присутствовали в жизнедеятельности всех редакций.
Вот и имеем то, что имеем: мерзость запустения и повальную сервильность СМИ. Власти разного уровня распоряжаются прессой как своими департаментами, владельцы изданий свято уверены, что кто платит, тот и заказывает музыку. Возьмем, например, похвалу Годлевского «Вечернему Санкт-Петербургу», который «позволял себе колкости в адрес губернатора». Мы все хорошо понимаем, что именно для того бывший спикер ЗакСобрания и спас эту газету во время разгрома холдинга БМГ – чтобы иметь свой рупор в противостоянии Мариинского дворца и Смольного. А после того как Вячеслав Макаров перестал возглавлять ЗС, тон «вечерки» тоже резко поменялся.
Справка
Холдинг «Балтийская медиа-группа» (БМГ) был одним из крупнейших игроков на медиарынке Петербурга. Основателем и владельцем БМГ был Олег Руднов.
В медиахолдинг входило несколько СМИ: телеканал «100 ТВ», радио «Балтика», информагентство «Балтинфо», газета «Невское время». Кроме того, в БМГ входили газеты «Вечерний Петербург» и «Смена».
После смерти Руднова в 2015 году активы БМГ перешли под контроль Арама Габрелянова, на тот момент возглавлявшего холдинг News Media, куда входит телеканал Lifenews.
Примеры же Петра Глебовича достижений питерских СМИ несколько озадачивают. Да, Северная столица имеет место в федеральной медиаповестке, но в каких масштабах и с каким охватом аудитории?.. И назовет ли кто-нибудь хоть одно чисто питерское СМИ действительно общероссийского уровня?.. «Фонтанка» – разговор отдельный и непростой. Упомянутый Годлевским «Деловой Петербург» на своем пике и правда был отличным изданием. Но в каком виде он существует сейчас?.. И так повсеместно.
Корень зла – в фатальной зависимости СМИ. Не может считаться нормальным такое положение в отрасли, когда умирает один богатый и известный человек и дело его жизни – крупный медиахолдинг – за несколько месяцев планомерно уничтожается выписанным из столицы «киллером». Или когда другой богатый и отчаянный человек вдруг решает проверить российскую власть на прочность, терпит закономерное фиаско и созданный им пул СМИ рассыпается в одночасье, словно карточный домик…
Этот мир жесток и несправедлив, но многие коллеги почему-то продолжают полуосознанно жить в реалиях СССР, где журналист, соблюдающий тогдашние правила игры, мог не опасаться за свою будущность. Теперь все совсем не так.
А более молодая поросль журналистов ощущает себя просто клерками, винтиками глобального механизма, задача которых – отработать свою норму печатных знаков или текстов. Для тех и других понятия ответственности журналиста перед обществом – пустые абстракции. И пока будет так, ничего не исправится.
Однако я не настолько пессимистичен, как Михаил Иванов, и все-таки надеюсь, что рано или поздно СМИ вновь займут подобающее им место. Только это будут уже иные СМИ, на иной основе. Не согласен с автором «Лестницы в небеса» и в том, что СМИ обязательно должно быть бумажным. Такие тоже останутся, думаю, но, скорее, как некий элитарный атрибут, традиция, вроде мантий судей. Интернет же возьмет основное.
Если Михаил Владимирович помнит, перед гибелью «Невского времени» (газета также входила в «Балтийскую медиа-группу», перестала издаваться в 2015 году. – Прим. ред.) я предлагал полностью увести газету в Сеть. Тогда редколлегия пожала на это плечами и даже не стала обсуждать. А ведь это было вполне реально, и, кто знает, может, в таком случае «Невское время» существовало бы до сих пор. Теперь же интернет для прессы – непререкаемая данность, в которой ей приходится жить. И это не хорошо и не плохо – это просто развитие.
Так что уверен – пресса жить будет. Нет, не предвидится новых «комерсов», и новых «фонтанок» тоже. Мне кажется, приходит время небольших нишевых СМИ, в которых будут работать всего несколько человек, да даже и авторских СМИ, прообразом которых сейчас выступают популярные блоги. И это уже будет не питерская, или московская, или региональная журналистика, а просто СМИ Рунета.
Неизбежное развитие искусственного интеллекта тоже внесет в нашу профессию серьезные коррективы. Как минимум за ненадобностью исчезнет страта новостников-копирайтеров и из профессии уйдут толпы случайных в ней людей. Но настоящую авторскую публицистику, со своим языком, нюансами, взглядом и прочим, никакой ИИ заменить не в состоянии, и никогда не будет. И этих журналистов будут знать, к ним станут прислушиваться.
По крайней мере, я на это очень надеюсь. С чем нас всех и поздравляю!
Павел Виноградов работал в различных СМИ Красноярска, Санкт-Петербурга и Москвы. Автор четырех романов, нескольких повестей и сборников рассказов. Два романа, повести, рассказы и литературоведческие статьи опубликованы разными издательствами. Лауреат Корниловской премии 2018 года. Первое место на конкурсе «Фанткритик-2021». Первое место на международном литературном конкурсе русскоязычных авторов «Лучшая книга года 2022» (Германия). Неоднократный лауреат и финалист других литературных конкурсов.