В издательстве «Гуманитарная Академия» готовится к выходу книга Дмитрия Губина «Интервью как "Вишневый сад"», которой сам автор дал такое определение: «30 образцовых интервью и 130 бесценных советов, как сделать интервью». На книгу объявлена предварительная подписка на странице краудфандингового портала «Планета».
Лениздат.Ру публикует фрагмент книги – это стенограмма мастер-класса Дмитрия Губина для студенческой аудитории.
Практические и теоретические проблемы интервью
Давайте так: я вам дам минуту времени, вы подумаете и скажете то, что в работе интервьюера вызывает у вас самый большой вопрос, или самый большой интерес, или что вам кажется неразрешимой проблемой. В общем, какие у вас есть вопросы к работе интервьюера.
(Через минуту).
Голоса с места:
Как делать провокации!
Какой должен быть первый вопрос!
Как расположить собеседника к себе!
Как готовиться к интервью!
Есть ли разница между интервьюированием мужчин и женщин!
Как прервать собеседника!
Замечательно. Про мужчин и женщин – это для меня неожиданно. Мне, например, женщин проще интервьюировать, и когда мы дойдем до интереса к собеседнику как к фактору успеха интервью, я вам объясню, почему. А все остальные вопросы предсказуемы (показывает заранее распечатанный лист бумаги с крупно набранными вопросами) – как видите, у всех, кто интересуется интервью, возникают стандартные технические вопросы. Ну, вы разве только не спросили, какие в интервью существуют табу… И у меня, конечно, есть соблазн построить наш разговор именно таких технических моментах.
Ведь когда начинаешь заниматься интервью для телевидения или радио, ты и в самом деле не знаешь, как прервать собеседника, особенно если этот собеседник – Зюганов, который в одну и ту же трубу бу-бу-бу да бу-бу-бу. И вы можете спросить: «Геннадий Андреич, который час?» - а он вам ответит (голосом Зюганова, с фрикативным «г»): «Это же до какого цинизма нужно дойти, чтобы в то время, когда голодают наши учителя и врачи…» - и так на полчаса без перерыва. Или, еще хуже, когда перед вами Иосиф Давыдович Кобзон, который славен тем, что на своих концертах пока 138 песен не споет, концерт не закончит, так что если нелегкая журналистская судьба на его выступление занесет, надевайте заранее памперсы… Существует синдром молодого певца, то есть боязнь выйти на сцену, но точно так же существует и «синдром Кобзона» - это боязнь уйти со сцены… И тут уж только один вариант. Вам нужно дождаться, когда Зюганов или Кобзон будут набирать воздух, чтобы вдохнуть. Вы не поверите, но Зюганов и Кобзон тоже дышат! И вот в этот момент, когда на долю секунды они умолкают, вам нужно вклиниться с повышающей интонацией – знаете, как в закрывающуюся дверь просунуть ботинок. То есть начать задавать вопрос ти-и-ихо и тут же, не давая закрыть дверь, то есть не давая Зюганову открыть рот, продолжить во всю мощь, как-то вот так: «это я понимаю, Геннадий Андреевич, НО МАРКС В ГРОБУ БЫ ПЕРЕВЕРНУЛСЯ, УЗНАВ, ЧТО КОММУНИСТ ХОДИТ В ЦЕРКОВЬ!!! ДОКАЖИТЕ, ЧТО ВЫ МАРКСИСТ, А НЕ РЕВИЗИОНИСТ!!!!!»
И я могу с вами такие технические приемчики два часа разбирать! Ну вот например: кто из вас ответит, почему дикторы советской школы берут с собой на работу в радиостудию зубную щетку, а зубную пасту не берут?
Голоса с места: чтобы изо рта не пахло? Потому что нет денег на пасту?
Потому что сухой зубной щеткой они перед эфиром массируют язык и губы. Губы, язык, связки, горло – это же наш рабочий инструмент. Вот так вот постукивают легонько щетиной по губам и языку. Но если щетки нет, губы и язык можно просто слегка покусывать, особенно если вы с мороза. А говорят в эфире дикторы старой школы, преувеличенно артикулируя, ну, вэб-камер же у них не было, а когда вы преувеличенно открываете рот, как кукла в театре Образцова, у вас получается красивый открытый звук, - голос теплый, глубокий, сексуальный… А теперь зажмите губы, не открывайте рот и попробуйте сексуально произнести: «Твое тело будит во мне безумное желание!...»
(Пробуют, смех).
Правильно, смешно. Но если я буду говорить про безумное желание промассированными губами, да еще широко раскрывая рот, да еще и дышать диафрагмой, то есть подключу весь голосовой аппарат, да еще и рассосу за пять минут до эфира, если у меня подсел голос, две таблетки гомеовокса, его еще называют «таблетками оперных певцов»…
(Глубоким голосом, страстно, поигрывая обертонами).
Владимир Владимирович, вы будите во мне безумное желание… стать таким же, как вы…
(Смех).
Не понимаю, почему вы смеетесь – вам же нравится Владимир Владимирович Познер как интервьюер, или я ошибся?
(Смех).
Да, мы можем с вами бесконечно изучать все эти приемы. Но скажите: вы сможете после этого брать интервью, как Познер? То-то и оно. Познер строит интервью на других совершенно вещах. Не технических, а идеологических. Он человек трех культур, и мы всегда ждем с наслаждением момента, когда он произнесет: «Знаете, был в свое время в Соединенных Штатах такой президент…» - и расскажет какую-нибудь дивную историю.
И я свою систему строю на определенной идеологии. Но прежде чем я вам прочитаю свой идеологический манифест, вы, пожалуйста, ответьте на простой вопрос: какой жанр в литературе ближе всего к интервью? Какой литературный жанр тоже является как бы полуфабрикатом для приготовления другого блюда, но который порой мы тоже уплетаем за обе щеки? Нет идей?
Ну, хорошо, давайте тогда вернемся к интервью. Вот представьте: вам нужно проинтервьюировать одну вашу знакомую, молодую интересную девушку, назовем ее Машей. Вот вы смотрите на нее, на то, как она одета, и вам приходит в голову следующий вопрос:
- Отчего вы всегда ходите в черном?
Маша отвечает:
- Это траур по моей жизни. Я несчастна.
Поскольку это интервью не в прямом эфире, вы решаете быть с Машей откровенным:
- Не понимаю... Вы здоровы, отец у вас хотя и небогатый, но с достатком. Мне живется гораздо тяжелее, чем вам…
Вы жалуетесь Маше, потому что жалобы на жизнь, как вам кажется, предполагают доверие к собеседнику. И вы продолжаете свою жалобу:
- Я получаю всего двадцать три тысячи в месяц, да еще вычитают, а все же я не ношу траура.
Маша вам отвечает:
- Дело не в деньгах. И бедняк может быть счастлив.
Вы:
- Это в теории, а на практике выходит так: я, да мать, да две сестры и братишка, а жалованья... Ведь есть и пить надо? Чаю и сахару надо? Вот тут и вертись!
Ну что, коллеги, уже кто из вас узнал это интервью? Откуда это?
Молчание аудитории, затем голос с места: «Чайка!»
Правильно! Это чеховская «Чайка», первое действие, самое начало пьесы. Почему же мы с таким интересом это читаем? Да очень просто! Давайте увидим эту сцену еще раз. Вот представьте: часть парка в имении Сорина. Широкая аллея, ведущая по направлению от зрителей в глубину парка к озеру, загорожена эстрадой, наскоро сколоченной для домашнего спектакля, так что озера совсем не видно... Представили? Только что зашло солнце. На эстраде за опущенным занавесом слышатся кашель и стук. Маша и Медведенко возвращаются с прогулки.
Медведенко. Отчего вы всегда ходите в черном?
Теперь совершенно ясно, для чего Медведенко задает этот вопрос! Его смысл не в том, чтобы узнать, почему Маша всегда ходит в черном, а чтобы понравиться Маше! И нас интригует этот вопрос, потому что вся обстановка показывает, что перед нами будут разворачиваться параллельно два спектакля – один на дачной сцене, а другой в дачной жизни. И в обоих случаях слова будут означать вовсе не то, что они означают! Потому что Маша, она, что называется (с иронической интонацией) «романтическая девушка», которая ищет себе байронического типа мужчину. А учитель Медведенко прост, как штаны пожарного, на которых, как известно, всего одна пуговица. Но эта пуговица хочет добиться расположения той, кому она не интересна!
Нам так нравится театр, и нам так нравится читать пьесы или даже киносценарии – казалось бы, не готовые продукты, а заготовки для режиссеров, для постановщиков, полуфабрикат! – потому что там есть коллизия, столкновение. Вот у Чехова есть столкновение разных характеров. А в репликах героев есть столкновение прямого текста и подтекста. Есть столкновение Маши, про которую сразу ясно, что она девушка недалекая, но романтическая, ждущая принца, - и простого недалекого учителя Медведенко, который не видит, что своей приземленностью, ежедневным подсчетом трат в пределах рубля и так далее, - он романтическую дурочку никак не привлечет. Коллизия любой пьесы строится на несовпадении характеров, взглядов, привычек, манер, желаний и действий!
Которое неизбежно проявляется, когда люди, например, собираются устроить любительский загородный спектакль или решить, что делать с переставшим приносить доходы вишневым садом.
Так вот: практически на том же самом приеме – несовпадении – строится и коллизия интервью. Хотя, разумеется, в отличие от драматурга, вы не можете наделить интервьюируемого тем характером, который вам угоден, а себе задать ту роль, что нравится. Мой вам добрый совет: не пробуйте кого-то во время интервью играть. Это будет неискренне, фальшиво, и вам потом будет стыдно. Лучше подчеркните те природные уникальные качества, которые в вас есть. Если вы занудливы – будьте образцовым занудой. Если простодушны – хлопайте широко открытыми глазами, доверяйте любой сказанной глупости, но не забудьте задать по поводу сказанной глупости еще один наивный вопрос, чтобы довести эту глупость до конца. Этим приемом – доведения глупости или вранья до абсурда – часто и эффективно пользуется Ксения Собчак…
Продолжение следует…